— Тиса! Здорово, что ты приехала!

Заметно было, что Кошкины приоделись для званого обеда.

— Здравствуйте, — поздоровалась она. — А Зоя не с вами?

Прежде чем родители открыли рот, девчонка протараторила:

— Осталась с Русланом дома. Вчера она съела персик, и теперь лицо у нее вот в таких прыщиках.

— Марика! — в два голоса оборвали ее родители.

— А что? Тиса знает, что у Зои часто высыпает крапивница. Кстати, она мажется твоей настойкой календулы. И сегодня ей явно лучше. Прыщи уже не такие жирные и…

Под строгим взглядом Никодима Емельяновича дочь замолчала.

— Очень жаль, — посочувствовала Тиса. — А Ганну вы не видели?

— А может, она тоже с Симоном дома осталась. Он же не любит всякие там сборища, — пожала плечами Марика. — Или Тонечка забыла ее пригласить.

— Для тебя она — Антонина Сергеевна, — поправила Кошкина дочку.

— Ма, но все зовут ее Тонечка.

— Марика!

К радости Тисы, через минуту в гостиную вошли Лисовы. Градоначальник их встречать не вышел, лишь махнул приветственно рукой. Ганна вела под руку свою бабушку Амалию Валериановну — маленькую худую ж старушку с пушком белых волос на голове. На подруге Тиса заметила широкий кружевной воротник поверх черной кофточки — наконец-то та связала что-то для себя, а не на продажу. Войнова еще раз пристально оглядела пеструю толпу — а ведь она даже не подумала надеть что-то наряднее своего зеленого шерстяного платья с рукавами-фонариками!

Подруги поцеловались. Марика уступила старушке свое место на козетке. Ганна нагнулась к уху родственницы:

— Бабушка, ты сиди, мы сейчас придем.

Она потянула Тису за руку. Скрипнув дверью, девушки выбрались на увитый плющом балкончик. Полуденный ветер затрепал их волосы. Ганна повернулась к Тисе:

— Ну, что сказал твой лекарь? Нашлось что-нибудь для Зои?

— Не совсем, — Войнова положила локти на перила балкона. Далеко за городком виднелась цепочка пограничных сторожевых вышек. За ними простирались бескрайние степи Чивани с перелесками.

— Такая редкая трава?

— Это не трава, а камень. Каховик. Оберег для беременных.

— Лекарь дал тебе камень? — спросила с надеждой Ганна.

— У него его нет. Возможно, он найдется в ювелирной лавке в Ижеске. Только цена велика.

— И сколько же?

— Около четырехсот рублей.

— Ох, слишком дорого.

— Да. Но если я срежу корзину в Жнухову Горку, то деньги будут. Выигрыш в этом году градоначальник объявил в пятьсот рублей.

Ганна с сомнением уставилась на подругу.

— Ты же еще ни разу не выигрывала. Почему думаешь, что в этот раз получится?

— Я уже гораздо лучше мечу ножи. В последний раз попала в летящую пушинку с четырех саженей. Хотя есть и другой способ заполучить камень.

Лисова мгновенно оживилась в ожидании продолжения.

— Его можно найти в Теплых скалах.

Подруга округлила глаза и стала похожа на сову.

— Ты серьезно? Собираешься в Теплые? Еще скажи, что одна! Мало ты по лесу шатаешься. А в скалы! Нет, это невозможно.

— Я уже там была.

Ганна хлопнула ладонями по перилам.

— Нет, ты все-таки сумасшедшая, — вскрикнула она тоном строгой учительницы. — На месте твоего батюшки я давно бы тебя розгами отходила. И дома посадила под замком.

— Видишь, мне повезло, что моему отцу нет до меня никакого дела.

— Тебе так кажется. Я уверена, папа тебя любит.

— Ну конечно, так любит, что даже не интересуется, как я провела день. А заговаривает лишь для того, чтобы указать на мои недостатки.

— Тиса!

— Хватит об этом, — взмолилась она. — Тем или иным способом, но я достану этот камень для Зои, как и обещала.

Девушки вернулись в гостиную в упрямом молчании. И очень вовремя.

Распахнулась дверь чайной залы, впуская жену градоначальника, немолодую широколицую женщину с карликовым пуделем на руках. Желтое платье с большим количеством оборок делало ее похожей на подтаявший свадебный торт. Положив ладонь на необъятную грудь, Тонечка поклонилась гостям. Собравшиеся радостно загалдели — несмотря на некоторые чудачества хозяев, Лавра и Тонечку все любили за гостеприимность. В конце концов, потворствуя жене, градоначальник устраивает веселые гуляния в праздники.

— Мои дорогие, всех-всех рада видеть! — приятным мелодичным голосом сказала Тонечка. — Прошу прощения за ожидание. Представляю вам наших долгожданных гостей из Крассбурга! — Она потянула мужа за рукав, добавив шепотом: — Лаврик, ты что встал на проходе? Иди сюда.

— Хорошо, моя уточка.

— Не называй меня уточкой! — шикнула на него Тонечка. — Боже, что ты сделал с бантом?!

— Ничего, моя уто… Тонечка, — Лавр вернул порядком «подзавядший» бант на положенное место.

Гости затаили дыхание. Послышались шаги, и в дверях чайной появилась маленькая пожилая женщина в расшитом серебром халате и широкополой шляпе с фазановым пером. Тиса сразу признала в ней ту остроносую даму из проезжей кареты. Следом за ней шествовал молодой мужчина в высоком цилиндре. Аристократической красоты лицо мгновенно притянуло к себе общее внимание. Тиса отметила необычный ярко-небесный цвет глаз незнакомца. Чудной фасон твидового костюма, остроконечные баки на щеках и манера непринужденно держать себя — весь вид гостя кричал о том, что он не из здешних мест. В одной руке гость держал легкую трость из светлого дерева с набалдашником из круглого сочно-синего лазурита, другой прижимал к бедру саквояж из телячьей кожи.

— Наш новый наместный вэйн Филипп Дронович и его матушка Ордосия Карповна Куликовы, — продолжила Тонечка.

Все захлопали. Колдун поклонился так низко, что уткнулся цилиндром в Тонечкину грудь.

Тиса усмехнулась.

— Почему он не снимает шляпу? — шепнула благоговейно Лисова, не сводя взгляда со столичного красавца. И это рациональная во всех поступках Ганна? Куда дели подругу?

— Наверное, у него там кролик.

Тиса не удержалась от любопытства и оглянулась — все девушки и даже замужние матроны смотрели на вэйна с таким же восхищением. Он тем временем понял свою оплошность и снял цилиндр, открыв взорам синий чуб, блестящий и шелковистый, как у ребенка. На миг гости замерли, переваривая модную деталь.

— Прошу любить и жаловать, — обернулась к обществу Тонечка.

Гости как по команде поспешили знакомиться с вэйном и его матерью. Шумная толпа обступила приезжих. Ордосия Карповна держала спину неестественно прямо, словно проглотила дрын, и чинно кивала. Сын тоже кланялся то и дело, и у него это выходило естественно и свободно. По-детски наивная широкая улыбка легко раскрывала губы Филиппа, как мотылек крылья.