Гарри был еще более прямолинеен и категоричен:

— Они выберут что-нибудь совершенно благопристойное и ординарное. Например, Барбара Конвэй. Это имя — как раз то, что надо.

Синие глаза уставились на него с неподдельным ужасом.

— Они также заставят вас остричь волосы, — безжалостно продолжал он, — и, вероятно, перекрасят в каштановый цвет. Вашу манеру одеваться тоже изменят: одежда должна быть более приемлемой для Барбары Конвэй — для этого подойдут юбки до колена тускло-оливкового или синего цвета, а также прочные крепкие башмаки, хлопчатобумажные блузки с застежкой до горла и все остальное в этом же роде.

Алессандра посмотрела на него так, будто он описывал ей ужасы Армагеддона.

Джордж деликатно отер рот салфеткой.

— Да брось ты, Гарри, у тебя будущее выглядит гораздо хуже, чем на самом деле. К чему все это?

Алессандра с надеждой обратила свой взор к Джорджу.

— Значит, на самом деле все не так страшно? Мне не придется красить волосы в другой цвет?

— Сделаете это, если вам дорога ваша безопасность, — настаивал на своем Гарри. — Распрощаетесь навеки с Алессандрой Ламонт и станете Барбарой Конвэй.

— Но что хорошего в безопасности, если мне придется превратиться в кого-то, кем я не хочу быть?

Гарри пожал плечами.

— Выбор за вами. Хотя мне все кажется довольно ясным, когда приходится выбирать между короткими темными волосами и уродливыми башмаками или пулей в голове… Думаю, в этом случае темные волосы и безобразная обувь имеют больший шанс.

По выражению ее лица он понял, что ему не удалось убедить ее, но спорить она больше не стала. В течение нескольких минут они ели молча, потом Алессандра заговорила снова.

— Итак, завтра приедет кто-нибудь из Программы защиты свидетелей, — обратилась она к Джорджу. — И тогда вы и мистер О'Делл отправитесь домой?

«Мистер О'Делл»! Господи!

— Нам нельзя покидать вас до тех пор, пока вы не окажетесь в безопасности в предназначенном для вас городе и мы не убедимся, что с вами все в порядке. И пожалуйста, называйте меня просто Гарри, — попросил он, — Когда вы говорите «мистер О'Делл», у меня мурашки бегают по коже.

— Но вы называете меня миссис Ламонт, — возразила она.

Черт бы ее побрал, и правда.

— О'кей. Вы зовите меня Гарри, а я буду называть вас… Элли.

Ему показалось, это ее уязвило.

— Мое имя Алессандра.

— Нет, теперь уже нет. Считайте, что имя Элли будет неким переходным между вашим старым именем и новым, каким бы оно ни было.

— А кто принимает решения? — спросила она. Джордж наконец проглотил свой «севен-ап».

— Вероятно, какой-нибудь компьютер…

— И сколько времени пройдет, пока мне позволят снова жить своей жизнью?

Гарри посмотрел на Джорджа. Это был каверзный вопрос. Если бы все прошло в соответствии с Программой защиты свидетелей, то они должны были бы распрощаться с ней уже завтра. Они передадут ее в чьи-то надежные руки и отделаются от нее. Но в их случае не было и речи ни о каком нормальном обороте дел. Они собирались ее использовать в качестве наживки, чтобы с ее помощью заманить Тротта в ловушку — поэтому и он, и Джордж должны были находиться рядом с Алессандрой двадцать четыре часа в сутки еще неделю или две, а то и дольше, — столько, сколько потребуется, чтобы Тротта проглотил наживку и попытался нанести удар. И снова Гарри ощутил укол совести. Господи! Он должен отделаться от этого чувства вины. Да, они используют Алессандру как приманку, и это, конечно, дерьмовая ситуация. Неприятно, но необходимо и неизбежно, Почему бы ему не смириться с этим фактом и не продолжить свою работу?

Джордж откашлялся и ответил:

— Ну, это зависит от многих обстоятельств. Может быть, пройдет неделя, может, больше…

— Так долго?

Взгляд Алессандры скользнул по лицу Гарри, и он догадался, о чем она подумала.

Ему это тоже не нравилось, но он заставил себя улыбнуться.

— Только до тех пор, пока мы не убедимся, что вам ничего не угрожает. Видите ли, мы люди дотошные. Обещаю, через некоторое время вы даже перестанете нас замечать.

Он потянулся за своим стаканом с содовой, но пальцы его соскользнули и стакан выпал из рук, забрызгав его холодной жидкостью.

— Черт! — не удержался он. Штаны промокли насквозь — было такое впечатление, будто он обмочил их или что произошло нечто худшее. Гарри поднял глаза на Алессандру и встретил холодный взгляд синих глаз. — Прошу прощения, — сказал он, ощущая, как холод проникает сквозь его боксерские шорты, но она уже смотрела на Джорджа, делая вид, что Гарри вообще здесь нет.

— Когда же вы бываете дома и проводите время со своими семьями? И как ваши жены относятся к тому факту, что вы собираетесь ночевать здесь, в моем номере?

— Я разведен, а детей у нас не было, поэтому… — Джордж пожал плечами. — Что касается Гарри…

— У меня тоже нет семьи, — перебил Гарри. — Больше нет.

Алессандра повернула голову и в упор посмотрела на него.

— Но Джордж сказал — у вас есть дети.

Гарри встал, жалея, что не может переодеться прямо сейчас.

Джорджу следует усовершенствовать свою способность лгать, когда вынуждают обстоятельства, подумал он.

— У Гарри действительно есть сын и дочь.

— Если вы будете здесь со мной день и ночь, то когда же вы их увидите? — спросила Алессандра, переводя глаза на незадачливого отца.

Штаны Гарри были холодными и липкими — ужасное сочетание.

— Никогда, — решительно ответил он, направляясь в ванную. — Но может быть, при таких условиях они доживут хотя бы до шестнадцати и отпразднуют свои дни рождения.

— Не понимаю. — Алессандра снова посмотрела на Джорджа в надежде получить разъяснения.

— У Гарри был еще один сын, Кевин, — тихо сообщил Джордж. — Его убили два года назад, когда…

Алессандра едва не подскочила, так как дверь ванной комнаты стремительно распахнулась, с грохотом ударившись о край ванны.

— Что это, черт возьми, за разговоры? — спросил Гарри, выходя из ванной с полотенцем в руках. К счастью для Алессандры, гнев детектива был направлен не на нее, а на Джорджа.

Тот только пожал плечами:

— Я думал…

— Так не думай впредь! — заорал на него Гарри, — И ничего не говори обо мне в мое отсутствие. Держи, мать твою, свои знания при себе!

Алессандра почувствовала себя ответственной за размолвку и попыталась исправить положение: