Оставался только Гарри.

Алессандра бросила на него быстрый взгляд — всего на полсекунды, — потом опустила глаза, полагая, что и он попытается увернуться от прямого ответа.

— Недели, — сказал Гарри, и она повернулась к нему; на ее непроницаемом лице принцессы он прочел удивление. С того момента, как она вышла из машины, это лицо оставалось бесстрастным.

Гарри сделал ей знак следовать за ним по растрескавшемуся покрытию подъездной дорожки.

— Скорее, недели, — повторил он. — Так-то, ваше величество.

Его ответ ей не понравился, но он был лучше, чем молчание, и она кивнула.

— Спасибо.

Ее улыбка была очень слабой и больше похожа на гримасу; она вовсе не походила на царственную улыбку принцессы, хотя, вполне возможно, была искренней.

Алессандра обогнала его, и он ощутил дуновение, аромат ее духов. Это был нежный, сладостный аромат и очень знакомый — те самые духи, которыми от нее пахнуло в тот его первый визит в Фармингдейл, в ночь, когда преступники вломились в ее дом и разгромили его. Если бы даже они не знали, где она живет, то вычислили бы ее по запаху.

Почему-то от этой мысли он почувствовал себя скверно. Гарри не мог сказать, что вызывало его беспокойство — ситуация, время или цель.

Скорее все-таки возможная жертва. Алессандра Ламонт. Она-то больше всего и беспокоила его, и беспокоила во многих отношениях. Правда, ему и прежде приходилось проявлять заботу о красивых женщинах и защищать их; так почему именно эта трогала и беспокоила его?

Николь, повозившись с замком на воротах, внезапно распахнула их и, отведя створку, сделала знак Алессандре войти.

Гарри увидел собаку первым, раньше всех, раньше, чем ее увидела Алессандра: мгновение огромная немецкая овчарка стояла молча в обнесенном оградой дворе, в тени, отбрасываемой гаражом, и вдруг ринулась вперед, обнажив клыки и злобно рыча.

Оттолкнув Алессандру с дороги, Гарри бросился вперед и успел захлопнуть ворота.

Даже Николь вскрикнула, когда собака с грохотом ударилась о створку ворот и та с дребезжанием содрогнулась.

Пока Гарри возился со щеколдой, запирая ворота, Джордж и двое других агентов помогли Алессандре, упавшей от неожиданного толчка на подъездную аллею, подняться на ноги. Все это время собака яростно лаяла и пыталась вцепиться в пальцы Гарри. Шум был оглушительным, почти таким же громким, как в тех случаях, когда во время взлома срабатывала сигнализация.

Наконец с помощью Николь Гарри удалось закрыть ворота, сохранив при этом в целости все пальцы. Джордж оттащил Алессандру в сторону, и теперь она прижималась к нему, пряча лицо у него на груди; все ее тело содрогалось. При падении ее брюки порвались, и одно колено было видно сквозь прореху, но она, по-видимому, этого не замечала.

Черт возьми, а ведь он мог оказаться на месте Джорджа и она бы льнула к нему, а ее руки обнимали бы его за шею!

Гарри тотчас же прогнал эту мысль. Глупо! Сейчас надо думать совсем о другом.

— Черт, кто отдал распоряжение о том, чтобы снабдить дом сторожевой собакой? — взревел он.

Бах тут же зашелестел бумагами, ища в них ответ на вопрос, кто виноват в этой накладке. Но искать ему пришлось недолго, потому что вперед выступила агент Макфолл.

— Я, — сказала она спокойно, словно уже заранее приготовилась принять на себя гнев Николь и Гарри. — Мы знали, что миссис Ла… миссис Конвэй панически боится собак — об этом сказано в ее досье, — вот и подумали, что сторожевая собака сыграет в этом случае роль очень хорошего прикрытия. Кто бы ее ни искал, он никогда не решит, что она может жить в доме с такой собакой. Я отдала распоряжение до того, как…

Она осеклась и посмотрела на Алессандру, внезапно осознав, что сказала, должно быть, больше, чем собиралась.

— Имя собаки Шнапс, — подхватил Джордж, к изумлению Гарри, повышая голос. — Ее тренер — Джо Харрис. Я работал с ними обоими примерно три года назад.

Он попытался передать Алессандру Баху, но смущенный агент никак не мог справиться со своей папкой, поэтому вместо него она попала в объятия Гарри.

Гарри тут же принял меры; он даже отступил, чтобы вместо него на дороге у Алессандры оказалась Николь, но та была слишком озабочена своей ролью разгневанного босса. Выходит, только он один мог и должен был принять на себя заботы об их подопечной. К счастью, она и сама уже прекрасно держалась на ногах, поэтому он только поддерживал ее под руку.

— Уведи ее в дом, — приказала Николь, потом обернулась к Джорджу:

— Можешь ты запереть эту собаку?

Алессандра, которая больше всего на свете хотела оказаться подальше от собаки, вырвалась от Гарри и побежала туда, где они оставили машины, так что ему пришлось припустить трусцой, чтобы догнать ее. Обернувшись, он увидел, что Джордж сделал какой-то знак рукой, и, как по волшебству, собака перестала лаять, будто ее выключили.

Джордж Фолкнер умел работать с собаками, хотя трудно было вообразить, что он не придет в ярость, если к его сшитому на заказ костюму пристанет хоть один собачий волос, хоть один клочок шерсти.

— Особенно хорошо я умею обращаться с суками, — услышал Гарри обычный спокойный и мягкий голос напарника и, увидев его ничем не омраченное лицо, не смог сдержать смеха. Он представил, как Никель медленно закипает, понимая, что ей нечем ответить на замаскированную шпильку своего бывшего мужа, особенно в присутствии двух своих агентов.

Алессандра подняла на Гарри полные страдания глаза.

— Вам это кажется смешным?

Мгновенно отрезвев, Гарри слегка растерянно произнес:

— Простите, мэм. Видите ли… это из-за Джорджа.

Она задрожала. Ей пришлось опуститься на потрескавшуюся бетонную ступеньку, потому что ноги ее не держали. На ее левом колене была кровоточащая ссадина, видная сквозь прореху в брюках, волосы растрепались, солнцезащитные очки превратились в горсть жалких обломков. Алессандра сидела на ступеньке, беззащитная, потерянная, — ничего похожего на холодную, уверенную в себе женщину, вышедшую из лимузина всего несколько минут назад. Она даже внутренне как-то съежилась — так выглядит воздушный шар, из которого вышел воздух.

— Вы в порядке? — спросил Гарри, присаживаясь рядом с ней и чувствуя к ней жалость, хотя только что строго-настрого запретил себе это — ведь Алессандра не была жертвой, она сознательно позволила себя вовлечь в эти неприятности, когда принесла брачные клятвы Гриффину Ламонту.

— Все зависит от того, можете ли вы определить словами «в порядке» состояние человека, которого уже несколько раз пытались убить.

Глаза Алессандры наполнились слезами, а нижняя губа задрожала. Такое уж было у него везение — она собиралась расплакаться.

— Я ненавижу все это, — сказала Алессандра. — Ненавижу этот дом, ненавижу свои волосы, ненавижу вас.