Среди журналов, которые она читала, был популярный в среде нью-йоркской интеллигенции Partisan Review. В этом журнале писали совсем не о том, о чем говорили во время барбекю на веранде. Сперва Сьюзен не понравились материалы. Она купила один номер, и язык изложения показался ей «совершенно непонятным». Но у нее возникло ощущение, что в журнале обсуждали очень важные вещи, и она решила «сломать шифр»[197].

Этот журнал стал для Сьюзен путеводной звездой. «Я мечтала о том, что, когда вырасту, приеду в Нью-Йорк и буду писать для Partisan Review, чтобы меня читало 5000 человек»[198]. В культурном, но не в религиозном смысле это было еврейское издание, а в политическом – социалистическое (несмотря на то что само название звучало слегка коммунистически). «Нью-йоркский интеллектуал – это человек, пишущий, редактирующий или читающий Partisan Review»[199]. Она верила в то, что может найти свое место в мире, в котором интеллектуалов не считают ни фриками, ни экстраординарными людьми.

«Сью, – говорил ей отчим, – если ты будешь так много читать, то никогда не найдешь мужа». Однако благодаря книгам и журналам наподобие Partisan Review Сьюзен понимала, что это не так. «Этот идиот не знает, что в мире существуют интеллигентные люди. Он думает, что все такие же, какой он, – вспоминала Зонтаг.

Где-то на далеком Манхэттене, на другом побережье от Шерман-Оукса, находился мир, к которому Сьюзен могла бы принадлежать. Однако и гораздо ближе, в самом Лос-Анджелесе, на холмах над бульваром Вентура были другие звезды – это были одни из самых известных деятелей европейской культуры, которые бежали от нацистов, чтобы найти приют «в краю лимонных деревьев, серферов, архитектуры в стиле необаухаус и причудливых, фантастических гамбургеров». В Южной Калифорнии жили Игорь Стравинский, Арнольд Шёнберг, Фриц Ланг, Билли Уайлдер, Кристофер Ишервуд, Олдос Хаксли, Бертольд Брехт и Томас Манн[201].

Сьюзен столкнулась с этим миром 28 декабря 1949 года, когда она и двое ее друзей «в шесть вечера устроили допрос Богу», то есть Томасу Манну.

«Подавленные чувством восхищения, мы сидели напротив его дома (1550, Сан-Ремо-драйв) с 17.30 до 17.55 и репетировали. Дверь открыла его жена – худенькая, с волосами и лицом серого цвета. Он сидел в дальнем конце дома в гостиной на диване. И держал ошейник большой черной собаки, лай которой мы услышали, когда шли по дому. На нем был бежевый костюм, бордовый галстук и белые туфли – ступни вместе, колени раздвинуты (БАШАНВасан!) Сдержанное выражение ничем не выдающегося лица, точно как на фотографиях. Он провел нас в свой кабинет (вдоль стен, понятное дело, стояли полки с книгами). Говорил он медленно и выражался точно, акцент у него не такой сильный, как я ожидала. «Ну, сообщи нам, что сказал оракул».

О «Волшебной горе»:

Роман начат в 1914-м и закончен после многих перерывов в работе в 1934 г.

«педагогический эксперимент»

«аллегоричный»

«является, как и все немецкие романы, образовательным романом»

«Я попытался суммировать все проблемы, стоявшие перед Европой перед началом Первой мировой войны»

Задавать вопросы, но не давать ответы – может ли быть что-нибудь еще более самонадеянное?»[202]

Сьюзен была разочарована. «Комментарии автора заражают его книгу банальностью». Дневники Манна тоже показались ей банальными. В понедельник 26 декабря он писал: «Хорошая погода». Во вторник он жаловался на выделения из уха и отметил: «Погода все еще ясная и мягкая». Запись в среду: «Днем было интервью со студентами из Чикаго по поводу «Волшебной горы». Далее Манн записал: «Много почты, книг и рукописей»[203].

Лишь почти через 40 лет, в 87-м, вышло «Паломничество» – рассказ о том, как она встречалась с престарелым «Богом в ссылке», нобелевским лауреатом и одним из тех, кто олицетворял достоинство и благородство немецкой культуры. «Паломничество» – это водораздел детства и юности Сьюзен Зонтаг – девочки из провинции, которая благодаря обожанию своих блестящих предшественников постепенно вошла в ряды тех, кого ценила и уважала. Это одно из немногих воспоминаний, которые были опубликованы при жизни Зонтаг. В «Паломничестве» прочитывается неуверенность молодой Сьюзен, которая к 1987 году стала такой же крупной фигурой на мировом небосводе культуры, как и сам Томас Манн, и эта ее работа является одной из наиболее известных.

История рассказывает о дружбе Сьюзен с Мерриллом Родином – мальчиком не только «прикольным, крупным и светловолосым», но и таким же умным, как и она сама. Точно так же как и Зонтаг, он с удовольствием выучил все 642 числа каталога Кёхеля – полный список произведений Вольфганга Амадея Моцарта в хронологическом порядке. Меррилл настолько любил творчество Стравинского, что играл с Сьюзен в следующую игру: «За сколько дополнительных лет жизни Стравинского мы готовы умереть прямо сейчас?» Они легко были готовы умереть за 20 дополнительных лет жизни Стравинского. Три года казалось им слишком мало, чтобы пожертвовать своими «жалкими жизнями «калифорнийских школьников». «Тогда четыре?» – «Да», – писала она. – Чтобы Стравинский прожил еще четыре года, каждый из нас был готов умереть за него прямо сейчас»[204].

Меррилл был человеком, с которым Сьюзен с удовольствием обсуждала литературу. Она купила «Волшебную гору» в голливудском книжном Pickwick Bookstore, «проглотила» ее, после чего «вся Европа заполнила мою голову», и, конечно, поделилась своими мыслями с Мерриллом. Тот быстро прочел книгу и предложил потрясающе смелый план – попытаться встретиться с автором «Волшебной горы», который жил поблизости, в Пасифик-Палисайдсе. Сьюзен была в ужасе от такой дерзости, но в телефонном справочнике они нашли адрес Томаса Манна (Сан-Ремо-драйв, дом № 1550). Сьюзен спряталась в другой комнате, а Меррилл набрал номер телефона Манна. К удивлению, ответившая на звонок женщина говорила вежливо и пригласила их навестить великого человека.