Парнс во многом определил звучание ранней британской рок-музыки, потому что, работая со скиффл-артистами, он подбирал им по большей части энергичный материал – от рокабилли до рок-н-ролла, – формируя, таким образом, своего рода домашнюю сцену для данного типа продукта[197]. В начале 60-х годов Парнс начал менять репертуар, давая своим артистам все больше баллад и медленных песен: в этом он тоже следовал модели Элвиса и Тома Паркера. В целом то был уже в достаточной степени анахронистический подход, но Парнс этого долгое время не понимал. Многие из песен, спетых его подопечными, стали хитами – Singing the Blues у Стила, A Teenager in Love у Уайлда, Jealousy у Фьюри (тут следует отметить, что ни одна из этих песен не была написана самими певцами или же продюсерской командой Парнса). Стил пел с заметным акцентом кокни – в эпоху, когда любой британских исполнитель старался имитировать американское произношение, уже одно это было своего рода вызовом[198].

Наконец, был и певец, сумевший избежать опеки Парнса, Клифф Ричард, до настоящего дня остающийся одним из самых популярных британских исполнителей; его песня 1958 года Move It считается первым подлинно британским рок-н-роллом. Хотя бытует мнение, что Ричард был продуктом британской индустрии, осознавшей запрос на «приемлемую», более стерильную, сугубо английскую версию Элвиса Пресли[199], все же факт того, что рок-н-ролл может быть английским, перевешивал в данном случае все соображения аутентичности.

В целом, однако, британский рок того времени был американским рок-н-роллом с английским акцентом: все протеже Парнса имитировали ту или другую американскую звезду (и даже отчасти специализировались на этом), и у них именно по данной причине была своя вполне преданная аудитория. Речь идет о второй интересующей нас здесь субкультуре, а именно о рокерах.

Изо всех упомянутых здесь трех она, вероятно, наиболее очевидная и легко описываемая. Тут, правда, следует учитывать одну тонкость: согласно Стэнли Коэну, автору фундаментального труда Folk Devils and Moral Panics, в котором описана механика создания моральной паники, со ссылкой на первичные источники указывается, что изначально не существовало никакой оппозиции «модов и рокеров» и что первоначально те и другие были просто локальными молодежными группировками, которые средства массовой информации сделали заклятыми врагами, так что эта история оказалась типичным примером самоисполняющегося пророчества (Коэн, в частности, указывает, что среди молодежи владельцы мотороллеров и мотоциклов всегда были в меньшинстве, но это меньшинство было весьма шумным, что и создало легенду о его вездесущести)[200]. Тем не менее сконструированный этот облик рокеров (и модов) жив до сих пор и обе группировки рано или поздно стали ему соответствовать; а потому мы примем их за реальность, в которую они в конце концов и обратились.

Как явствует из названия субкультуры, жизнь ее участников вращалась вокруг мотоциклов и мотоциклетной езды (их излюбленными мотоциклами были тяжелые модели Triumph 50-х годов); то, что рокер – это исполнитель или поклонник рока, стало очевидностью существенно позже, когда, собственно, слово «рок» вошло в широкий обиход. Еще их называли leather boys – кожаная одежда всегда была атрибутом любой байкерской субкультуры – и ton up boys, поскольку ton (английская тонна) в британском сленге означает езду со скоростью сто миль в час. С середины 60-х их стали называть еще и greasers за привычку смазывать волосы маслом, и впоследствии «рокеры» и «гризеры» стали почти синонимичными понятиями. Тем не менее, когда речь заходит о легендарных войнах модов и рокеров, чаще всего используется последнее наименование.

Войн этих, несмотря на всю их ретроспективную известность, как таковых поначалу не было, были обычные молодежные стычки, так или иначе связанные с территорией; однако со временем газеты увидели тут горячую тему и стали практически сопровождать все молодежные сборища в надежде найти подходящий материал. Когда он не находился, получались совершенно анекдотичные истории: так, эссекская газета в 1964 году, ожидая столкновений, но так их и не дождавшись, напечатала статью с заголовком «Шпана сторонится Эссекса» (‘Thugs Stay Away from N.E. Essex’)[201], где совершенно серьезно сообщалось, что сегодня в Эссексе ничего не произошло.

Со временем, однако, моды и рокеры стали опознавать себя в газетных статьях и вырабатывать соответствующие групповые лояльности; принадлежность к группам определялась массой факторов, в том числе и музыкальными пристрастиями. Рокеры были поклонниками классического рок-н-ролла и его британских производных, – в этом смысле они были наследниками тедди (тедди парадоксальным образом могут рассматриваться как предтечи обеих враждующих субкультур: своим вниманием к неконвенциональным, апроприированным формам одежды они предвосхитили модов, а своими музыкальными вкусами – рокеров[202]). Во многом эти пристрастия сообщались через визуальные формы репрезентации: среди британской молодежи того времени были крайне популярны «бунтарские» фильмы с Брандо («Дикарь», где герой Брандо ездит на сделанной для американского рынка версии байка Triumph Thunderbird) и Джеймсом Дином («Бунтарь без причины»); Пресли создал своего героя в фильме Jailhouse Rock, основываясь на образе Брандо в «Дикаре». Так или иначе, эти картины обладали «рок-н-ролльной» славой и были связаны с быстрой ездой. Музыка, которую предпочитали рокеры, была в той же степени, если не более, гомологична их стилю жизни: быстрый агрессивный ритм, быстрая езда. Они были особенными поклонниками Эдди Кокрена и Джина Винсента, чей внешний вид и манера поведения соответствовали эстетике и этосу участников мотоциклетных банд; то, что по трагической иронии один из них погиб в 1960-м году во время британских гастролей, а второй серьезно пострадал в той же аварии, сделало их среди рокеров практически легендами.

Здесь уже возникает тема, с которой мы не раз еще столкнемся, – тема того, как структурные элементы повседневной жизни соединяются со структурными элементами музыки и в силу своего изоморфизма начинают наделять друг друга определенным, прежде не существовавшим смыслом. Существует убеждение, что смысл в поп-музыке формируют слова; это в лучшем случае полуправда, поскольку многочисленные исследования показывают, что поклонники каких-либо групп или песен слова их знают далеко не всегда или же, даже зная их, не всегда понимают, ориентируясь на совершенно иные маркеры с тем, чтобы усвоить и осознать их смысл[203]; в случае с рокерами подобный подход очевиден.