– Странные! – в лоб ответила Тамара.

Сашка рассмеялся, тут же поменяв тему для разговора.

– И ничего мы не странные. Мам, ты это… Иди… Я тут кое-что вспомнил. Важное. Мне кое-куда перед отъездом заглянуть нужно.

– Что значит «кое-что», «кое-куда»?! Саш! Там гости! Все тебя ждут!

Но парень ее уже не слышал. Схватив довольную Динку за руку, побыстрее потащил ее к выходу, чтобы избежать лишних вопросов.

– Займись гостями, пожалуйста, мам. Ладно? Дин, ты идешь?

Прежде чем девчонка успела ответить, решительный Сашка уже успел вытащить ее в коридор. Недовольная Тамара осталась на кухне одна.

– Мамуль, я тебя люблю! – последнее, что услышала она от уходящего пасынка.

– Я тебя тоже, – скрестив руки на груди, Тамара облокотилась на стоящую в кухне стиральную машинку. Все происходящее ей, мягко говоря, не нравилось. И больше всего в этой ситуации ее бесило то, что при любом раскладе Александр всегда выбирал Динку, а не ее – пусть и не родную, но все же мать. И это было очень обидно.

* * *

– Это она во всем виновата! Это из-за нее я теряю сына! – Тамара нервно мерила шагами кабинет, то и дело поглядывая на фото погибшего Петра, стоящее в рамочке на столе. – Нет, Петь, ну ты видел, как она на него смотрела?! Совсем всякий стыд потеряла, – продолжала бушевать мать.

У Тамары уже давно вошло в привычку разговаривать с любимым мужем как с живым. Достаточно было посмотреть на фото Петра, и перед Тамарой возникал его образ. Такой живой, такой добрый, все понимающий. А именно сейчас ей как раз и нужна была его поддержка.

Тамара не была ни дурой, ни слепой. Она прекрасно осознавала, что еще немного, и детская дружба между Сашей и Динкой перерастет в нечто большее. И тогда она навсегда потеряет пасынка, который окончательно попадет под влияние этой девчонки – была убеждена она.

– Я бы эту Динку!..

Фразу, брошенную в сердцах, услышала проходившая мимо Клавдия. Видя, что дочь пребывает в отвратительном настроении, женщина остановилась. Посильнее закутавшись в ажурную голубую шаль, Клавдия Матвеевна прислонилась к дверному проему. Укоризненно посмотрела на дочку.

– Что ты опять к Динке привязалась, а?

Тамара вздрогнула, обернулась. Она обрадовалась, увидев мать. Потому что ей нужен был оппонент, на которого можно было бы выплеснуть хотя бы часть накопившейся горечи. С Петей так поспорить никогда не получалось. В памяти Тамары он остался очень добрым, неконфликтным человеком, который всегда защищал маленькую Динку от любых недовольств Тамары.

– Оставь ты ее в покое! – продолжала наставлять Клавдия. – Ну что она тебе сделала?

– Родилась! – в сердцах выдала Тамара.

И не солгала. Она искренне считала, что все беды в ее жизни начались именно с дочери, которую она никогда не хотела. И которую родила исключительно по медицинским показаниям.

– Зря ты мне не дала сделать аборт.

Слова звучали как укор. Как обвинение. И в них была правда. Сохранить ребенку жизнь Тамару уговорила Клавдия. О чем, впрочем, в отличие от Тамары, ни разу не пожалела.

– У меня все беды в жизни из-за нее, – продолжала выговаривать Тамара. – И из-за ее папаши проклятого!

В памяти невольно вновь и вновь всплывали сцены изнасилования. Да. Она была пьяна в тот вечер, но, к сожалению, не до такой степени, чтобы ничего не помнить.

– И как только хваленый Бог допустил такое!

Господь был еще одним излюбленным врагом Тамары. Официально она в Него не верила, а по факту только и делала, что ругалась с Ним по поводу и без.

– Надо же! – возмутилась Клавдия, заходя в комнату. – Ну все у тебя виноваты: от дочери до Бога! Ты одна у нас только бедная овечка!

Тамара одарила мать раздраженно-обиженным взглядом. Она искренне считала себя жертвой и не понимала, как мать могла идти в такие моменты против нее.

– Хочешь сказать, я не права?

Клавдии было искренне жаль дочь, но и закрывать глаза на ее несправедливые обвинения она не собиралась. Давно уже было пора пресечь нелюбовь к Динке, но как достучаться до Тамары, чьи глаза и сердце застилает ненависть. Клавдия села на диван рядом с раздосадованной Тамарой, нервно теребящей свое обручальное кольцо.

– Тома, услышь меня, – спокойно начала Клавдия. Она слишком хорошо понимала, что руганью и спором она ничего не добьется. – Прошу тебя, услышь меня! Оставь ты Динку в покое! И Бога тоже! Что-то ты до пожара про Бога не вспоминала. А как беда случилась, так всех собак на Него спустила. Неправильно это, Тома! Ну неправильно!

В словах матери есть рациональное зерно. И Тамара где-то в глубине души понимала это. Но ее опаленное пожаром сердце отказывалось принимать правду. Вместо ответа женщина лишь со слезами на глазах притянула поближе к себе фотографию Петра. Если бы мать только знала, как ей было одиноко и тоскливо. Тамара интуитивно чувствовала, что в этот вечер она навсегда теряет частичку ее обожаемого Пети – его сына Сашу. Потому что вспомнила, где раньше видела тот же взгляд, какой был сегодня вечером у Саши, когда он смотрел на Динку. Точно таким же взглядом на нее – Тамару – всегда смотрел Петр. А это значит…

Нет. Тамара категорически отказывалась верить, что это «то самое»…

И что бы ни говорила там мать, Тамара все равно была уверена в своей правоте: во всех ее бедах виновата та, по вине которой погиб Петя и теперь уходит в армию Саша.

Динка.

Сибирским летом темнеет рано. Над поселком уже зависла полная серебристая луна, когда счастливые Динка и Саша подбежали к церкви.

– Вот увидишь, батюшка нам не откажет. Он же нас с детства знает, – пламенно убеждал Саша слегка растерянную смущенную Динку.

Все происходило так быстро. Как во сне. Самом счастливом сне.

– Или ты сомневаешься? – тут же насторожился парень.

– Ни на минуту, – рассмеялась Динка, обняв любимого.

– Когда вернусь из армии, сразу же распишемся, – Сашка не мог оторвать от нее влюбленных глаз. – Ну что, пошли?

– Пошли!

Взявшись за руки, ребята побежали к церкви, в которой все еще горел свет.

Порыв ли это, судьба ли, но звезды в тот вечер сошлись так, что настойчивому Саше удалось убедить батюшку Андрея обвенчать его с Динкой до регистрации их брака в ЗАГСе. Обычно священник так не поступал, но здесь был особый случай. Он знал ребят много лет, они выросли на его глаза. В их любви он не сомневался. Как и в том, что при любых обстоятельствах эти двое все равно будут вместе. Так зачем чинить преграды?

К своей радости, Дина нашла среди юбок и платков, висящих в приступочке к церкви, белую шелковую длинную юбку с запахом и в тон ее тонкую шаль. Это, конечно, было не свадебное платье с фатой, но нечто нежное, по-девичьи чистое сквозило в ее образе. Конечно, в душе Дина всегда мечтала о красивой свадьбе с пышным платьем и фатой, но… Ради того, чтобы навсегда быть рядом с Сашей, она была готова венчаться хоть в джинсах. Только бы он был ее.