— Хельга… — простонал Даг за моей спиной, когда я перешла к перечислениям поз, в которых вышеупомянутые занимались прелюбодейством, зачиная столь невоспитанных гоблинов. — Ну зачем?

Но, кажется, наши собеседники впечатлились. Тот, чью переносицу я разглядывала, открыл рот, да и оставил так, глядя на меня, как на божество. А крайний, стоявший ближе всего к той самой покосившейся хибаре, на которую смотрела статуя, сорвался с места и куда-то побежал.

На площади разлилась могильная тишина. Продолжая сверлить переносицу ближайшего гоблина взглядом, я меланхолично считала секунды до своей скоропостижной кончины, но ничего не происходило.

Наконец, мой собеседник отмер.

— Как тебя зовут, человечка? — довольно миролюбиво спросил он.

Ничего себе! То есть, убивать нас с Дагом не будут?

— Хельга Хоранская, — вскинув подбородок, высокомерно заявила я.

Гоблин глубокомысленно покивал, а потом его взгляд стал заискивающим.

— Ты это… я сейчас за писцом пошлю, повторишь свою великолепную речь?

— А что нам за это будет? — вклинился Даг, выступая вперед и пытаясь задвинуть меня за свою спину. Я сопротивлялась.

Гоблин несколько мгновений с интересом понаблюдал за нашими действиями, а потом задумчиво потер щеку.

Неужто и правда за возможность увековечить одну из самых похабных моих речей полагается награда? Вот она — великая сила крепкого слова!

Но, к сожалению, узнать мне это было не суждено. Потому что вернулся посланник к старейшине и громко произнес:

— Великий Шкуб'Дук ждет вас в своих апартаментах, человеки! Следуйте за мной!

Мы с Дагом перестали толкаться плечами и переглянулись.

— Вот видишь, — я высокомерно подмигнула своему спутнику, который выглядел непривычно-растерянным. — Все идет по плану!

— Угу, — проворчал он. — Обложила хозяев бранью, и радуется…

— По-моему, они оценили мою фантазию, — не осталась я в долгу, следуя за проводником в «апартаменты» старейшины, которые снаружи выглядели, как полуразвалившаяся изба.

— Я тоже оценил… Даже портовые грузчики так не смогут!

— Так я и не грузчик. Я — благородная леди!

На этом наш очередной спор закончился. И не потому что у Дага не нашлось слов. А потому что мы пришли.

М-да уж, жилплощадь у великого Шкуб'Дука оставляла желать лучшего. Это если у гоблинов самый главный командир так живет, то какой же ужас творится у остальных? Неудивительно, что они такие злые и восхищаются выражениями покрепче. А может, они решили, будто я их похвалила?

Внутри избы нас ждали прогнившие от времени доски, полутьма и сладковатый душок, который некромант не спутает ни с чем. Дух умирающего. Пройдя вглубь помещения мы с Дагом обнаружили погасшую печь и лежанку, возле которой были разбросаны какие-то грязные тряпки. На лежанке расположился гоблин, настолько старый, что его и без проклятия, наверное, легко за зомби принять.

А уж для нас с Дагом он был классическим мертвецом.

— Помоги мне сесть Щар’Кук, — прохрипел старейшина, обращаясь к проводнику. Тот торопливо склонился над стариком и кое-как усадил его, подложив под спину все те же грязные тряпки. — А теперь — прочь. Не думаю, что эти двое для меня опасны.

Проводник скосил на нас с Дагом глаза, вложил в ладони старейшины какой-то шнурок, тянущийся до самой двери и, поклонившись немощному гоблину, отправился восвояси.

Стульев в избе не было, а садится на грязный пол у меня не было желания. У Дага тоже.

— Говорите, зачем явились, человеки, — проскрипел Шкуб'Дук.

— Мы хотим узнать о Мертвеце, — сказал Даг.

Гоблин хрипло захихикал.

— Человеки пришли сказки слушать? Да любой из моих ребят расскажет вам эту легенду. У нас ее каждый малолетка знает.

— Вы не записываете свои предания, — спокойно ответил Даг. — Передаете их из уст в уста. Это ведет к тому, что легенда обрастает подробностями, которых изначально не было. Поэтому мы хотим услышать эту историю от тебя. Самого старого гоблина в Городе.

Шкуб'Дук пожал плечами, хрипло откашлялся, а потом уставился на Дага.

— Что я получу взамен? Ты знал, куда идешь, маг.

— Знал, — коротко бросил Даг и сунул руку под плащ. Вытащив оттуда какую-то мутную склянку, он протянул ее гоблину. — Три капли развести в стакане с водой. И неделю будешь бегать, как мальчишка.

Гоблин подслеповато прищурился.

— Здесь больше, чем три капли, — заметил он.

— Надолго хватит, — согласился Даг. — Достойная плата.

— Хех, да ты меня за дурака принимаешь! — воскликнул гоблин. — Я знаю, что это за средство! В Городе такого не достать даже за целое состояние!

— Издалека привез, — коротко буркнул Даг. — Специально для тебя.

— Ну-да, ну-да… а девчонка твоя чего молчит? На площади, я слышал, соловьем заливалась!

— Трепещу, — честно ответила я, не уточняя, что не перед величием этого полудохлого коротышки, а от злости.

Откуда, позвольте узнать, Даг притащил эту склянку? И что значит «специально для тебя»?

— Это правильно, трепетать — ваше второе призвание. Держись мужика, девка, авось не пропадешь. С таким-то языком. Из любой ямы вытащит.

Угу. Вытащит. Пусть сначала закопает!

Но я предпочла промолчать, сообразив, что такими темпами до сказки мы доберемся к завтрашнему вечеру.

— Мы ждем легенду, — спустя несколько минут молчания, в течение которых я старательно делала вид, что слова гоблина меня совсем не тронули, а Шкуб'Дук жадно разглядывал склянку, напомнил Даг.

— Легенду. О Мертвеце, говорите? Ну ладно, детишки, слушайте. В незапамятные времена, когда Город Тысячи рас еще не был построен, а святые леса фейри пылали от пожаров сотни войн, где-то за морем жил человек. Воришка, любящий шариться по чужим карманам. Имени его никто не знает, да и не такой жизнью он жил, чтобы имя в веках гремело. Но так уж случилось, что помер он не от старости. Прирезали его за кошелек. Или задушили в порыве ревности. Или утоп он, свалившись с мостков. Не помнит уже никто, да нечего об этом помнить. Жил пустой жизнью, да и умер, как собака, вот что помнить надо. А оказавшись там, куда попадают все грешники, ибо грешником он был почище меня, решил он вдруг ожить. И пока все демоны Геенны решали, кому же достанется его душа, залез он к одному из них в карман, да и вытащил оттуда монетки с профилем Падшего. А потом прошмыгнул между зазевавшимися карателями, да и был таков. Нашел он в Геенне другого демона, падкого на денежки. И выложил перед ним богатство свое, взамен попросив вернуть его в мир живых. Демон подумал-подумал, да и согласился. Но поставил условие: что вор тот все монеты, до одной, в Геенне должен оставить. Вернулся наш воришка в мир, да и дожил до старости. Только вот мало, кто знает, что жизнь его была еще порожнее прежней. Ни радости он ни вкусил, ни злости, ни страха, ни любви. Так еще и несколько монет из Геенны прихватил, пожадничал, не все тому демону отдал. Носил их с собой всю ту не-жизнь, что выторговал. А потом помер во второй раз, и что с ним стало, не знает никто. Видно, во второй раз обмануть властителей Геенны у него не получилось. А демон тот, что оживил его, осерчал на обманщика, да и проклял монеты, что пришли с ним в мир. И теперь, кто коснется их, платит тот давний долг Мертвеца, который не хотел умирать. Отбирают монеты у хозяина жизнь, высасывают его досуха, лишают воли, заставляя гнить заживо. Никогда не бери чужого. Не прикасайся к монетам с вычеканенным профилем Падшего. Не будь жадным. И тогда проклятье Мертвеца тебя никогда не настигнет.