Человек продолжает контролировать эволюцию прирученных животных – кошек, собак, свиней, лисиц, но впервые в истории желаемым результатом искусственного отбора становятся инфантильные черты внешности: миниатюрное тело, короткие лапы, округлые головы, большие глаза и уши. Собаки и кошки карманного формата – экстремальное проявление этой тенденции: их тела призваны сохранять детский размер и пропорции до конца жизни. Хрупкие, уязвимые, нуждающиеся в постоянной заботе, эти животные еще больше походят на детей. Несмотря на трогательную внешность, «преувеличенный инфантилизм»133 – довольно монструозный феномен. Кошки и собаки с невзрослеющими телами не способны как следует выполнять многие функции, которые соответствуют их биологическому возрасту, например ловить мышей и размножаться. Микроживотные дрожат от холода при комнатной температуре и требуют интенсивной заботы по многим направлениям: их опекунам необходимо постоянно контролировать уровень стресса своих питомцев, предупреждать возможные травмы, придерживаться строгого графика кормления и чаще посещать ветклинику.

Помимо внешности, особые потребности миниатюрных собак и кошек, многократно преувеличенные селекцией, побуждают сравнивать их с детьми в возрасте 1–2 лет. Такая модель репрезентации животных получила название бебиморфизм и развивалась как альтернатива традиции сопоставления собаки с молодым волком134. Анализируя эту тенденцию в книге «Люди и собаки», Доминик Гийо подчеркивает, что сходство социального поведения собак и детей – например, склонность к манипуляции эмоциями взрослых, чтобы получить желаемое, – не означает, что их когнитивные способности одинаковы:

Приобретение внешних признаков и форм поведения, характерных для ребенка, могло давать преимущества в естественном отборе… Свойственная собаке пластичность позволяет ей выработать любую манеру поведения, соответствующую той роли, которую приготовил для нее человек135.

Несмотря на распространение междисциплинарной критики бебиморфизма, на бытовом уровне многие люди продолжают относиться к животным как к детям. Эффект такого отождествления приводит к банализации питомцев, делает их удобными для совместной жизни. Непонимание другого доставляет нам дискомфорт, который легко вытеснить, объяснив поведение животного-компаньона проявлением эмоций, капризов и других поведенческих стратегий, характерных для детей. Привычка навязывать животным человеческие роли не имеет отношения к заботе о них и связана с потребностью в самоидентификации (уточнении своего статуса в сравнении с другим). Прежде и диких, и прирученных животных называли младшими братьями, в современной культуре питомцы переведены в статус детей: это упрощение позволяет игнорировать тот факт, что их потребности и предпочтения меняются с возрастом и зависят от социального контекста (поведения людей и других животных). Как правило, не задумываясь об этических последствиях подобного сравнения, производители, владельцы и исследователи животных продвигают концепцию бебиморфизма, используя разные каналы коммуникации – разговорную речь, социальные сети, рекламу, СМИ и даже научные публикации.

Механизмы формирования привязанности у людей и собак действительно похожи – например, продолжительный взаимный взгляд и ласковые прикосновения. При этом интерпретация эмоциональной связи с животным-компаньоном с позиции взаимоотношений между родителями и детьми – лишь один способ из множества возможных. В 2015 году эксперимент исследовательской группы Михо Нагасавы показал, что общение животного и его человека сопровождается взаимной секрецией окситоцина: когда собака и ее владелец смотрят друг другу в глаза, концентрация гормона доверия увеличивается. Такой же эффект укрепляет связи между матерью и ребенком, а также поощряет сексуальных партнеров сохранять верность друг другу136. Сегодня авторы научно-популярных текстов часто опускают последний факт, предпочитая сравнивать привязанность к животному-компаньону с материнской любовью137, несмотря на то что окситоцин также участвует в установлении горизонтальных (партнерских) отношений, в том числе дружеских. Отождествление заботы о питомце с материнством постепенно приводит к тому, что о животных-компаньонах говорят исключительно с помощью родительской лексики. Вслед за языком, который структурирует общение матерей и отцов с маленькими детьми, в отношениях с питомцами начинают проявляться стереотипы родительского поведения. Непроизвольно называя себя котомамами, инстаграм-блогеры, участники реалити-шоу и знаменитости побуждают свою аудиторию воспринимать питомцев как альтернативу детям. Этим они оказывают неоценимую услугу рынку товаров и услуг для животных-компаньонов, так как популяризация родительской модели взаимоотношений и, как следствие, принципа интенсивной заботы провоцирует соответствующее потребительское поведение, в том числе приобретение необязательных продуктов и сервисов.

Феномен отношения к животным-компаньонам как к приемным детям проявляется во многих обществах. Исследуя культуру домашних животных в период классической Античности, Лилиан Бодсон упоминает о поэте Эвбуле, который критиковал восприятие питомцев как заместителей детей138. Допустим, благодаря трогательной внешности, забавному поведению и проявлению дружелюбия со стороны животных люди склонны видеть в них «детей в мехах»139, но насколько субъективна такая реакция? Умиление, которое я испытываю, наблюдая за неуклюжими движениями кота в попытке удержать в лапах игрушечный банан с глазками, не вызывает во мне желания назвать себя его мамой. В свою очередь, комментарий «послушный сыночек» под его фотографией в Instagram вызывает дискомфорт. Затрудняясь увидеть в нем своего ребенка и даже воспитанника, я стала сомневаться в том, что межвидовое родительство – это естественное следствие тех чувств, которые пробуждают в нас трогательные животные. Не обнаружив линейной связи между умилением, привязанностью и готовностью позиционировать себя в качестве мамы своего кота, я захотела узнать, какую роль в распространении родительской модели взаимоотношений с питомцами играет наша совместная жизнь с конкретными животными и как влияют на этот процесс типичные для того или иного сообщества социокультурные конструкты, например семья и общественный долг. Если отношение к животным-компаньонам как к детям в мехах – естественная склонность каждого из нас, почему лишь в некоторых обществах эта позиция считается нормой? Сравнив такие культуры, можно понять, что отождествление питомцев с детьми не всегда является проекцией наших к ним истинных чувств. Подобное восприятие может быть навязано доминирующей социальной моделью; в таком случае представление о питомцах как о детях в мехах регулирует процессы сосуществования людей друг с другом и не имеет отношения к конкретным животным и тем эмоциям, которые мы испытываем, взаимодействуя с ними. Чтобы разобраться в социокультурных истоках межвидового родительства, я решила сопоставить положение питомцев в традиционных поселениях индейцев Амазонии и в неолиберальных обществах, прежде всего в США. В рамках этих радикально непохожих друг на друга культур отношение к животным как к приемным детям не расценивается как эксцентричное поведение, напротив, поддерживает традиционный уклад жизни.

Животные-дети в аборигенной и неолиберальной культурах

Для индейцев Амазонии забота и уход за питомцами – это социально значимый процесс. Охота на диких зверей остается для них основным источником пищи. При этом коренные этносы Южной Америки считают, что люди должны заплатить символическую цену за присвоение жизней ягуаров, обезьян, черепах, тапиров и других животных