исследования объяснили это тем, что в американской культуре начало создания семьи связывают не с браком, а с появлением детей, нуждающихся в заботе и воспитании.

Среди респондентов Оуэнс и Грауэрхольц нашлись люди, которые не хотят называть себя родителями своих животных и предпочитают статус друзей, компаньонов или опекунов. Объясняя свою позицию, один из них предположил, что заимствование таких понятий, как «ребенок» и «родитель», для определения отношений с питомцами уже содержит в себе риск превратить кошку или собаку в подпорку для человеческой идентичности156. Исследование Оуэнс и Грауэрхольц показывает, что отрицание ярлыка «родитель» напрямую связано с распространением этики инаковости и, как следствие, признанием отличий животных от людей и друг от друга. Некоторые «не-родители» – участники опроса вовлечены в работу движений по защите прав животных, остальные принадлежат к научному сообществу и потому знакомы с критикой бытового антропоморфизма. Важно отметить, что среди участников исследования женщины в два раза чаще позиционируют себя как родители своих животных и, как следствие, реализуют свою роль в семье в соответствии с моделью интенсивного материнства157. Это может быть связано с остаточным влиянием патриархальных стереотипов на самоощущение женщин, их предрасположенность принимать на себя основной объем репродуктивной работы.

На первый взгляд кажется, что концепции животных-детей, типичные для индейцев Амазонии и жителей США, схожи лишь в одном: и те и другие включают в круг родственников представителей радикально других, нечеловеческих форм жизни. Именно это сходство определяет характер повседневных взаимоотношений между животными и людьми в обеих культурах. Статус приемного ребенка делает жизнь шерстистой обезьяны в деревне племени канамари похожей на будни уже знакомого нам Сырка, приобретенного американкой. Вступая в метафорическое родство с питомцем, кодируемое словами «родитель» и «ребенок», человек включает животное в структуру отношений власти и подчинения. Питомцы, как и маленькие дети, неспособные отвечать за свою жизнь, оказываются на дне семейной иерархии как не-субъекты, подчиненные родительскому авторитету. И-Фу Туан описал доминирование матери над ребенком как естественное проявление эмоциональной привязанности, во многом схожее с отношением к щенку или котенку:

[Н]а практике [мать] вынуждена обращаться с [ребенком] как с беспокойным молодым животным или даже вещью. Она берет младенца на руки и кладет обратно с уверенностью компетентного специалиста. Одной рукой приподнимает ноги, другой вытирает попу. Чтобы сменить подгузники, она переворачивает ребенка с небрежностью повара, подбрасывающего блин на сковороде. Чуть позже приучает его к туалету, как щенка, которого взяли в дом. В ходе такого обучения приказы и порядок их выдачи практически одинаковы в обоих случаях. Маленький ребенок – это часть дикой природы, которую нужно покорить и приспособить к играм, превратив в милое, приятное для объятий создание или миниатюрного взрослого, – как посчитает нужным мать, родная или приемная158.

Проходит время, и ребенок вырастает из состояния не-субъекта, становится охотником на диких зверей или инвестбанкиром, рано или поздно у него появляются свои дети, а иногда он сознательно отказывается производить на свет новую жизнь. Напротив, животное-компаньон, принятое в семью на правах ребенка, обречено на пожизненное детство. И в тропических лесах, и в современных городах животные-компаньоны считаются детьми, которые не взрослеют. В США и Европе, а также в восточноевропейских и азиатских культурах, заимствующих западную модель отношения к питомцу как члену семьи, концепция животного-ребенка опирается на предрасположенность прирученных животных сохранять некоторые инфантильные черты внешности и поведения на протяжении жизни. Также распространению межвидового родительства способствует популярность карликовых пород и рост ассортимента трогательных аксессуаров. Что касается диких животных на содержании у коренных жителей Южной Америки, то пожизненный детский статус оправдан предписанной им задачей – принимать еду от семьи охотника, то есть функционировать как живой алтарь для умиротворения духов сельвы. Несмотря на строгую регламентацию этой ролевой игры, животные, принятые в семью, часто искренне любимы своими опекунами. Тем не менее некоторые питомцы в неволе не доживают до взросления, именно поэтому индейцы не забирают домой птенцов тинаму, которые слишком быстро погибают в непривычной среде159. Этот факт объясняет, почему у аборигенов Амазонии нет отдельных слов для молодых животных различных видов, таких как «щенок» или «котенок». Питомцы навсегда остаются в их представлении невзрослеющими детьми: в племени кулина всех домашних животных называют одинаково – bedi/bedini (малыш/малышка; мальчик/девочка)160.

И в той и в другой культуре животное-ребенок остается объектом интенсивной опеки на протяжении всей жизни, с той лишь разницей, что у индейцев Амазонии материнство основано на кормлении, а в американской культуре – на воспитании и социализации. Этнограф Луис Коста объясняет, что, инициируя процесс кормления, индейцы помогают животному вырасти, но не поощряют взрослого поведения161 – подобно миллионам кошек и собак, их питомцы, рожденные дикими, лишены возможности размножаться и охотиться. Тесный контакт с людьми и привычка получать еду из их рук сокращают шансы животных на выживание в дикой природе. Это отличает жизнь питомцев племени от положения детенышей диких зверей на временных передержках, направленных на сохранение исчезающих видов. Животные – участники программ консервации не успевают потерять необходимые навыки и могут вернуться в естественную для них среду. Ради этого ученые, занятые поддержанием биоразнообразия, переодеваются в костюмы диких животных или имитируют способы добычи пищи, близкие к охоте. В племенах индейцев зверей, которые проявляют естественную агрессию по мере взросления, «умиротворяют» едой с рук162. Слишком беспокойных питомцев могут отдать соседнему племени, понимая, что их убьют и съедят. Неизвестно, насколько давно в традиции искупления вины за убийство появилась эта лазейка, а также как часто амазонские индейцы избавляются от неудобных животных подобным образом. Несмотря на возможные злоупотребления, институт диких питомцев направлен на поддержание природного баланса, поэтому, даже испытывая дискомфорт от совместного быта с хищными животными, индейцы Амазонии стараются уживаться с ними до последнего163. В нашем мире питомцев, проявляющих агрессию в отношении людей, в лучшем случае ждут намордники, клетки и онихэктомия – хирургическая операция по удалению когтей.

В обеих культурах животные-дети помогают укреплять привычный уклад жизни: амазонские племена могут охотиться на диких зверей, не опасаясь гнева духов природы, а жители западного мира – проявлять заботу и получать удовлетворение от статуса родителя. В первом случае питомец в доме обещает сытость и здоровье близких, во втором отвечает потребностям в привязанности и социализации. Таков механизм асимметричных отношений, основанных на праве собственности. У индейцев Амазонии мать получает право на «владение телом» с первой каплей молока, которую ребенок или животное высасывают из ее груди, или с первой горстью еды, которую она вкладывает в пасть маленького зверя, предварительно разжевав