— Осторожная, — он сверкнул белыми зубами. — Они одинаковые. Но — как хочешь.

Мы поменялись горошинами.

— Раз, — очень серьёзно сказал мальчишка, — два… Три!

Я всё-таки дождалась, пока он проглотит, и тогда только — так уж и быть! — проглотила и свою горошину. Хотя безопаснее, наверное, было бы спрятать её за щекой.

— Ты хотела жульничать, — сказал мальчишка.

— Нет. Просто…

— Хватит. Теперь решаем, кто первый спрашивает. «Камень-ножницы-бумага».

В эту игру я играла с мальчишками ещё в детском садике, но никогда бы не подумала, что она в ходу здесь, в бывшем загробном царстве.

— Раз-два-три, — снова сказал мальчишка.

Надо отдать ему должное — он не жульничал ни капельки. Мы одновременно выбросили руки — у него был кулак, то есть «камень». У меня открытая ладонь, то есть «бумага». Бумага накрывает камень, а значит, первой выпало спрашивать мне.

— Давай, — мальчишка сдвинул брови. — Быстрее.

Его бледное лицо ещё больше побледнело под сажей.

— Как тебя зовут? — выпалила я.

Он вздохнул с облегчением. Прямо-таки обмяк:

— Максимилиан. Ничего глупее ты спросить не могла?

— Ты правда маг?

— Это второй вопрос. А теперь моя очередь… Смотри только, не соври. А то знаешь что будет…

— Не знаю, — мне вдруг стало неуютно.

Он поднял белесые брови:

— Плохо, если не знаешь. Соврать с семечком правды в животе… М-да. Слушай мой вопрос. Ты можешь уйти назад, за Печать?

Я облизнула губы. Всё это было как-то… будто понарошку. Будто не со мной. Эта комната, увешанная флагами поверженных армий. Этот мальчишка с нехорошими глазами. Это «семечко правды» у меня в животе…

Живот вдруг как заболит! Я охнула и скрючилась на табуретке.

— Отвечай скорее. Оно не будет долго ждать.

— Да, — выдохнула я. — Да.

Боль исчезла так же мгновенно, как и появилась. Мальчишка торжествующе ухмылялся:

— Ещё по вопросику?

— Погоди, — я тяжело дышала, мне было страшно. — Что делает семечко правды, если съесть его и соврать?

— Я бы тебе показал, — мальчишка покосился на свои кругляшки. — Но у меня их мало. Жаль просто так тратить… Ну короче, кто соврал — умирает. Так что не ври.

Я уставилась на рассыпанные по столу горошины. Вот это игра. Вот это развлечение. И надо же мне было так по-глупому проворонить вопрос!

«Максимилиан»… Что мне его имя? Надо было спрашивать про принцев!

— Ещё? — он видел, что я трушу.

— Ладно, — я подавила дрожь. — Ещё по одному.

Мы одновременно взяли горошины. Я чуть не поперхнулась — «семечко правды» встало у меня поперёк горла.

— Раз-два-три!

На этот раз у меня были «ножницы», а у него — по-прежнему «камень». Камень тупит ножницы. Первый ход достался Максимилиану.

— У тебя есть ключ, чтобы открыть Ведьмину Печать? — отчеканил он, глядя мне в глаза.

Я закусила губу. Вот попалась, так попалась; в животе заныло, как будто я проглотила кнопку. Боль нарастала со скоростью несущегося поезда.

— Да, — выплюнула я сквозь зубы. В глазах Максимилиана появился нехороший блеск.

— Теперь ты.

Я набрала побольше воздуха:

— Какие тут есть принцы?

Он удивился. Захлопал глазами. Поморщился, приложил ладонь к животу, заговорил быстро-быстро:

— Принц-деспот. Он сейчас атакует наш замок. Принц-пленник. Это его брат, он сидит в темнице неизвестно где. Принц-саламандра, он живёт в стране вулканов. Был ещё Принц-рыба, но он утонул… Принц-чума, будь он проклят. Всё, больше ничего не знаю!

Он вздохнул с облегчением и помассировал живот:

— Ну у тебя и вопросики.

— У тебя не лучше.

Максимилиан прищурился:

— Ещё по одному?

Я знала, что он спросит. Он спросит, где ключ, и я ему покажу — или помру с этим проклятым «семечком» в животе.

— Нет, — сказала я. — Хватит.

— Ты ведь ничего про меня не узнала. Кроме имени.

— Значит, обойдусь, — я встала. — Спасибо за угощение, спасибо за развлечение. Я ухожу.

Максимилиан остался сидеть:

— Прежде чем выйти, теперь придётся спросить, где дверь. И как найти дорогу назад.

Я раздвинула тряпьё на стене в том месте, откуда мы вошли. Каменная кладка, и никаких признаков двери. Я сорвала висящий рядом флаг — то же самое. Максимилиан за моей спиной громко хихикнул.

Змеёныш.

Я медленно обернулась. Одним красивым движением сдёрнула тряпку с посоха. Поднесла изумрудно-рубиновое навершие к лицу мальчишки, по-прежнему сидящего за столом:

— Понюхай, чем пахнет.

Он хохотнул ещё громче:

— Ты мне ничего не сделаешь, малявка.

Я ударила молнией в стол — несильно, только чтобы напугать. Максимилиан подался вперёд, поймал огонь ладошкой и отправил мне в лицо. Ещё мгновение — и я бы сама себя ослепила.

Раскатились по всему полу кругляшки — семечки правды. А Максимилиан вскочил, вскинул руки, как дирижёр, и по-паучьи зашевелил пальцами. В комнатушке запахло сыростью, плесенью, ещё какой-то дрянью, с пальцев негодяя полетели искры. Я широко взмахнула посохом: искры погасли, запах разом исчез.

— Тоже мне маг, — Максимилиан встряхнул кистями, как фокусник. — Недоучка. Отдавай ключ.

Я разозлилась, но, к счастью, рассудка не потеряла. Собрала свою злость в животе, перекатила тугой комок в грудь, потом в левую руку — и вытолкнула из посоха, как из шланга, струю настоящего злого огня.

Максимилиан увернулся — быстрый и чёрный, как летучая мышь. За его спиной задымились флаги на стене. Язычки огня поползли по фигуркам всадников, уцелевших когда-то в сражении. Максимилиан снова вскинул руки, но тут я изо всех сил треснула его посохом по голове — без всякого волшебства, просто, как палкой.

Он взвыл, сорвал со стены флаг и пошёл на меня, размахивая тлеющей тряпкой. Вокруг вертящейся ткани собирался плотный воздух, казалось, из рук мальчишки вырывается серый удушливый смерч.

— Сожгу! — мой посох плюнул бледным лучиком. Я струсила, я готова была отступить: в Максимилиане было что-то, заставляющее цепенеть. А смерч нарастал, развевались ткани на стенах, холодный ветер нёс запахи гнили и дохлятины.

— Отдай ключ, — мой враг ухмылялся. — И тогда я тебя выпущу живой.

— Не надейся!