народу переизбрать ее на второй срок. После всей этой нудятины народ с удовольствием принял Смульского, который, по мнению Ирины, нес примерно такую же ахинею, но это была именно та ахинея, которую люди жаждали услышать. Что КПСС надо подвинуть, привилегии отменить, начальников пересадить с черных «волг» на автобусы, распределители позакрывать, блат ликвидировать, и тогда мы сразу заживем ого-го! Больше всего Смульский бичевал систему здравоохранения, в частности ее Четвертое управление, и требовал немедленной отмены отдельных больниц и поликлиник для номенклатуры, называя эту практику сначала антигуманной, а после, осмелев, и противоречащей идеалам коммунизма. Одни лечатся как короли, а другие лежат в палатах на двадцать коек, где с потолков сыплется штукатурка, разве это справедливо? К сожалению, наша медицина финансируется по остаточному принципу и даже эти деньги умудряется разбазаривать впустую. Борис Витальевич ужасался, но тут же давал оптимистический прогноз. Политика разрядки ведет к снижению гонки вооружений, стало быть, можно будет перераспределить государственные средства на нужды внутри страны, выделять больше денег на здравоохранение и образование. Естественно, достаточное финансирование эффективно только при грамотном управлении, и тут Смульский, скромно потупившись, признавался, что ему есть что предложить. Он разработал проект постепенной реорганизации прогнившей системы, благодаря которой каждый советский гражданин сможет лечиться не хуже, а то и лучше любого бюрократа. Слушая выступления Смульского, Ирина в принципе соглашалась с его речами, но последний пункт вызывал некоторый скептицизм. Ей в последнее время пришлось много общаться с докторами, она родила ребенка, перенесла операцию по удалению аппендикса, снова забеременела, муж лечился от тяжелой пневмонии… Так вот этот довольно солидный опыт привел ее к мнению, что система сама по себе очень даже хорошая, и работает хорошо, ей просто не хватает финансирования. Врачи прекрасные, медсестры ответственные, этапность и преемственность на всех уровнях соблюдается. Надо только чуть больше денег на лекарства, на зарплаты нянечкам, на ремонт, а если останется, то и на питание, потому что больничная кормежка и правда штука невыносимая. Если в отрасль пойдут деньги, то не надо никакой реорганизации. Но народ воспринял речи реформатора на ура, а главное, Борис Витальевич излагал эти незамысловатые постулаты весело и с огоньком, хорошим языком, подкрепляя теоретической базой и практическими примерами, да и просто приятно было посмотреть на красивого импозантного мужика, увлеченного своим делом. Чем-то он напоминал Ирине Остапа Бендера из фильма Гайдая, но Бендер ведь в сущности положительный герой, не правда ли? Адски обаятельный уж точно.

Больше Смульского за перестройку радел только второй секретарь обкома Дмитрий Зубков. Ему уже перевалило за пятьдесят, но на фоне номенклатурных старцев он смотрелся молодым энергичным политиком, и внешность у него была располагающая — эдакий свойский жилистый мужичок без особых духовных запросов, но от природы умный и хитрый. Народ, уставший от забронзовевших небожителей, тянулся к нему как к родному. Правда, Зубков не вышел из низов, а происходил из старой номенклатурной семьи, но и это его не портило. Он ведь был родным внуком того самого Зубкова, верного ленинца, а мы как раз взяли курс на возвращение к ленинским идеалам.

Еще до перестройки Зубков зарекомендовал себя как весьма демократичный политик. Он часто выезжал на производства, любил работать с молодежью, участвовал в субботниках наравне с рядовыми гражданами, и именно с его легкой руки рок-клуб стал существовать на полулегальном положении еще в те годы, когда, наверное, даже для нового генсека слово «перестройка» обозначало только строительные работы. Правда, Кирилл говорил, что это делается под эгидой КГБ, но что не доказано, то не доказано.

Вот что значит верность своим идеалам. Если всю жизнь Дмитрий Сергеевич провел в статусе не совсем белой, но такой, с пятнышками, вороны, то теперь его демократические принципы оказались очень востребованы. Он часто выступал по телевизору, встречался с народом на рабочих местах и просто на улицах и возмущенно рассказывал людям, как плохо они живут. Смульский не пользовался номенклатурными привилегиями высокого уровня и, призывая отказываться от них, сам особенно ничего не терял, что, конечно, несколько снижало пафос его речей. Зато Дмитрий Зубков подкрепил необходимость перемен личным примером: стал ездить на службу общественным транспортом и даже был замечен в обычных магазинах для простолюдинов. По всему выходило, что он в ближайшем будущем или возглавит обком, или вообще поедет в Москву, перестраиваться в союзном масштабе.

Зубков олицетворял собой планы партии, которые, согласно лозунгу, есть планы народа, а Смульский символизировал творческую интеллигенцию, которая тоже всецело за. Дмитрий Сергеевич не оставлял своего единомышленника. Так, под Бориса Витальевича на Ленинградском телевидении готовилась специальная программа, что-то вроде «Прожектора перестройки», но местного значения, и бедняга экономист дописывал последнюю главу экономической книги, которую с нетерпением ждали в издательстве, когда произошло событие, пустившее все его планы под откос.

К сожалению, у известности есть и оборотные стороны, и одна из них — назойливые поклонники, а особенно поклонницы. Борис Витальевич этой участи, увы, не избежал.

Когда человек делает первые шаги на пути к успеху, он очень ценит тех немногих, кто его поддерживает, даже если это восторженные девушки, которые реально ничем не могут помочь. Так и Смульский живо отозвался на внимание к нему юной студентки Виктории Ткачевой. Красивая девушка понравилась ему, он с удовольствием сходил с ней в кафе, пару раз погулял в парке, не рассчитывая ни на что большее. Просто приятно иногда побыть рядом с молоденькой красавицей, а если при этом можно с ней поговорить о науке и культуре и выяснить умонастроения в молодежной среде, то вообще отлично.

Когда Вика, жившая одна, пригласила его в гости, у Смульского хватило ума не пойти, но на этом мозговой ресурс, очевидно, иссяк, потому что он, вместо того чтобы раз и навсегда прекратить отношения, пригласил девушку кататься на речном трамвайчике, где, вооруженный букетом роз, спел стандартную арию о том, что он женатый человек и слишком уважает жену и слишком любит юную подругу для того, чтобы совершить гнусный акт супружеской измены, но если Вика готова на платонические отношения, то он будет счастлив.

Вика будто согласилась, и некоторое время пара наслаждалась высокой дружбой, обсуждая не менее высокие материи, но вскоре известность Бориса Витальевича стала стремительно расти, и у него теперь просто не хватало времени на беседы с юной девой. Жизнь есть жизнь, когда на тебя устремлены тысячи восторженных глаз, ты уже не будешь прилагать усилия, чтобы удержать среди них еще одну пару. Смульский пытался свести общение на нет, но Вика решила без боя не сдаваться.

Возможно,