«Эльлору не нужна война, ни большая, ни маленькая, ни с Шиэтрой, ни с Дамодаром, — размышлял Джевидж, еще раз перечитывая подготовленный для Совета доклад. — Эльлору требуется продемонстрировать накопленную силу и призвать всех считаться с нашими интересами. Пока хватит и этого».

Потенциально маголийцы даже опаснее Шиэтры, и скорее всего лет через тридцать-сорок Эльлор лишится колоний в этом регионе, но при умелой и дальновидной политике даже спустя сто лет эти территории останутся под имперским влиянием. Метрополия, даже бывшая, всегда привлекательна, если сильна и богата. Только ВсеТворец знает, что случится через столетие, но в силах простого смертного оставить наследникам хороший задел на будущее, что, собственно, и пытался сделать лорд Джевидж, канцлер империи, как мог и как умел.

Он работал дотемна, оттачивая каждую фразу, которую собирался сказать советникам, пока не понял, что готов на убийство, лишь бы оказаться сейчас рядом с женой, в собственной постели и при плотно закрытых дверях.

— Гори оно все огнем. Поехали домой, Морран, — сказал он в сердцах, впервые обратившись к телохранителю по имени.

А что такого? Парень сегодня потрудился на славу и заслужил. Хоть маг и наверняка еще тот прохвост. И все же именно сегодня Росс впервые по-настоящему задумался о том, что же такое Морран Кил. Еще накануне высокий молчаливый молодой человек, глядящий на мир светлыми, чуть зеленоватыми глазами сквозь темную челку, не вызывал у Джевиджа ни малейшего интереса «Прихоть Раила и Лласара», как и было сказано ранее, еще один охранник, слоняющийся по коридорам в особняке канцлера, и без того напоминающем казарму. Причина, отчего взор Росса вдруг споткнулся о личность телохранителя-мага, лежала в колыбели в смежной с их спальней комнате, оклеенной миленькими бледно-голубыми обоями.

Некоторые люди предпочитают блаженное неведение, другие — точное знание, что их ждет. Джевидж относил себя ко второй породе. К тем, кто проверят предварительно остроту палаческого топора, крепость веревки и с любопытством разберут механизм падающего лезвия, чтобы даже собственная казнь прошла без сучка без задоринки. Ведь этот Морран Кил еще не самый худший из магов, на его примере можно внимательнее изучить чародейскую суть, возможно, даже понять какие-то закономерности. Сквозь прорезь прицела винтовки, как во время дамодарской войны, не слишком-то рассмотришь, с кем имеешь дело. Клинок, вонзенный в сердце колдуна, тоже недостаточно точный измерительный прибор.

Впервые лорд канцлер смотрел на экзорта не как на оружие, а как на живое существо. Каково Моррану Килу жить в чужом доме, во враждебном окружении, служить безжалостному Лласару Урграйну и всегда помнить о своей несвободе? Наверное, примерно так же, как чувствовал себя двенадцатилетний Росс, попав в Военную академию. Замкнутому, одинокому мальчишке, сыну маркграфа, целый год хотелось только одного — умереть. Не так сильно, как бывало впоследствии — после контузии и отставки, но эту иссушающую жажду Джевидж пронес через всю жизнь, и только врожденное упрямство не давало ему сломаться. Он и сейчас выдюжит.

Единственная зрячая в стране слепых — вот кто она такая. Только так и могла объяснить Фэйм свое умение видеть Джевиджа насквозь. Словно вместе со словами брачных клятв ей открылся какой-то тайный дешифровочный код, позволяющий различать мельчайшие оттенки его настроений, читать в нем, как в открытой книге, чувствовать его как себя саму. От легкого неудовольствия до слепящей ярости, от показного смирения до скрытого протеста. И чем ярче эмоция, тем сдержаннее внешние проявления. На грани умопомрачения Джевидж превращался в живое изваяние. Но сейчас все было еще хуже — он был в отчаянии.

— Как ты себя чувствуешь? Не слишком устала? Что говорит Ниал?

И еще куча вопросов о здоровье, о настроении и пожеланиях. Такой участливый взгляд, такая невинная улыбка, что поневоле заподозришь неладное. И ни слова о малыше.

А еще, оставшись наедине, Росс сразу уткнулся лицом в ее плечо и крепко обнял.

«Спрятался, да?»

— Диан почти весь день спал, — невозмутимо поведала Фэйм, ласково поглаживая супруга по плечу. — Он такой славный, такой спокойный ребенок. Ниал говорит, что так будет не всегда, просто первый месяц младенцы больше спят, чем бодрствуют.

Его губы, прижатые к мочке ее уха, нервно и протестующее дернулись. Почти неуловимо.

«Попался!»

— Ты так чудесно пахнешь, дорогая. Бисквитами и сливками. Я так соскучился, так соскучился…

«А ты врешь! И пахнешь бренди! И ты не умеешь прятаться от меня, любовь моя!»

Как показывала практика, допрос с пристрастием, опытнейшим экзекутором и колдовскими эликсирами в придачу ничего бы сейчас все равно не дал. Фэйм в мужья достался самый упрямый и скрытный человек в Эльлоре, особенно если речь заходит о душевном покое его супруги. В этом вопросе Джевидж опаснее дракона, стерегущего несметные сокровища, и бесполезно доказывать, что своей тотальной опекой он причиняет нестерпимую боль, — не поймет, не захочет понять. Хотелось бы знать, куда в этот момент девается его хваленое здравомыслие и знаменитая железная логика? В какую нору прячется его пресловутая проницательность?

Но и леди Джевидж не собиралась сдаваться без боя. Теперь, когда у Фэймрил появился ребенок, когда жизнь обрела подлинный смысл и цену, она не допустит, чтобы ее преданный и любящий муж по неведению разрушил все то, что они с таким трудом обрели. Не бывать этому!

«Мой опыт сокрытия чувств намного больше твоего, дорогой. Ты все время забываешь, что я прожила пятнадцать лет с магом и не сошла с ума лишь оттого, что всегда могла вычислить причины и следствия его поступков, а значит, могла угадать дальнейшие действия. Ты — не Уэн, ты только и умеешь — прятать свою боль, измываться над самим собой и бить наотмашь всякого, кто осмелится прийти на помощь. Но тебе не победить в этой битве!»

Почему-то считается, что женщины — слабые и беззащитные создания. Наверное, потому, что они ниже ростом и у них не такие здоровые кулаки, как у мужчин. Враки все! Попробуйте отнять у женщины будущее ее семьи, попытайтесь вырвать из зубов настоящую любовь, рискните покуситься на благополучие ребенка. О! Не завидую я вам, совсем не завидую.

* * *

Из журнала регистрации происшествий Талльенского районного полицейского отделения (регистрационный номер 129 дробь 27 тире 5):

«27-го дня месяца-серми в два часа пополуночи в отделение была доставлена некая Нана Кариннья — низкого сословия женщина пожилых лет, местная уроженка, задержанная за то, что в исподнем белье бежала посередь ночи улицей, выкрикивая: «Он пришел! Кайтесь, грешники! Рожденные в грязи да сгинут в огне! Он явился в мир наш! Покайтесь!» — и тем самым нарушая общественный порядок и спокойный сон жителей Талльена. Остановившего ее офицера Нана Кариннья ругала нецензурно, забрасывала грязью и пыталась склонить к противоестественной вере в Древнего и Вечного. Приглашенные утром клирик Като Майррья и лекарь Дэв Трасси совместно установили в задержанной демоническую одержимость и буйное помешательство одновременно, и после проведения обряда изгнания беса сия Нана Кариннья была отправлена в лечебницу для душевнобольных.