покой и темнота. Кто-то подходит, насвистывает евангелистскую мелодию. Зак узнает песню. Слышал ее каждый день с тех пор, как он тут.

«Грешник, пожалуйста».

Бернард вынимает диск из ленты и тайком кладет его в карман.

— Все готово? — спрашивает Лавмор, входя в комнату.

— Подтверждаю.

Она тяжело дышит.

Перед взором появляется Лавмор, тот старается не встречаться с ним глазами.

— Что вы собираетесь делать? — спрашивает Зак, но из его рта вырывается лишь непонятное бормотание.

Лавмор проверяет оковы Зака, а затем щелкает переключателем сбоку от «Орб».

Молнии в его голове снова оживают, но в этот раз они похожи не на небольшие шоковые волны, а на полноценные разряды. Внутри его черепа все кипит: его мозг словно поджаривают на горячей сковороде.

Зак кричит и кусает кляп во рту. Все его тело горит.

Он чувствует, что проваливается в забвение, надвигающееся на него, как шторм, и готовое стереть каждую частичку того, кто он, что должен здесь сделать. Зак знает, что ничего не может с этим поделать.

Часть 2

Глава 27

Кровь и жестокое прошлое

12 лет спустя. Квартира Сета, Йоханнесбург, 2036

— Я найду ее, — говорит Кейт.

Ее тревога и гнев переплелись вместе, неоновый желтый и зеленый. Создали потребность срочно действовать.

Кеке вытаращивает глаза.

— Ты не можешь. Там уже творится безумие. «Одеяло» не сможет долго скрывать это. Я уже получаю предупреждения по новостной ленте. Придурки начали въезжать.

— Комендантский час Сильвер уже давно наступил. Что-то не так. Я это чувствую.

Это не просто выражение. Кейт буквально ощущает тошноту, жгущую ее желудок. Она узнает это чувство: один из ее детей в опасности. В этот раз никаких сомнений. Паранойю с примесью посттравматического синдрома винить не в чем.

«Просто доверься своим инстинктам и действуй».

— Мне нужно найти ее.

— Выйдешь туда и попадешь в эпицентр полномасштабной паники.

— По крайней мере, я смогу начать поиски.

— Сильвер, — произносит Сет, — может постоять за себя.

Кейт не может поверить, что он так безразличен к происходящему.

— Ее боевые умения в играх, в которые она играет, не имеют значения в реальном мире, Сет.

— Мы оба знаем, что это неправда, — отвечает он.

Кейт вспоминает Сильвер в четыре годика с луком и стрелой с алмазным наконечником в руке в тот момент, когда молния подсветила ее волосы.

— То было другое. Она знала, кто враг. Была вооружена.

— Я лишь говорю, что если кто-то и выживет, то это она.

— Ты лишь говоришь, что мы должны бросить ее в обезумевшем городе? Ждать, что она сама вернется домой? Она не знает, что происходит! Сраный бот-официант может убить ее! Светофор может убить! Она не знает!

— Я не говорю, что мы должны бросить ее. Я говорю, что, если ситуация ухудшится, тогда путь домой займет чуть больше времени.

— Об этом я и говорю. Она никогда не опаздывала на свой комендантский час. А прошло уже на три часа!

— Ты просто ходишь кругами, — замечает Арронакс, поднимая взгляд от своего «СнэпТайл».

— О, весьма полезное замечание, — огрызается Кеке. — Мы надеемся, что не слишком докучаем тебе.

Арронакс игнорирует колючий тон Кеке.

— Я лишь говорю, что, если кто-то собирается идти на поиски, то пора прекращать стоять тут и чесать языками.

— Ты думаешь, что ей стоит пойти? — спрашивает Сет.

— Она пойдет вне зависимости от того, что я думаю. Лишь говорю, чем раньше, тем лучше.

Кейт бежит в свою комнату и хватает старый револьвер. Она не открывала секретную обувную коробку больше десяти лет, не держала в руках оружия, не додумалась пострелять из него, так что надеется, что он все еще работает. Она достает и кожаную набедренную кобуру, затвердевшую от старости и заброшенности, и надевает ее поверх джинсов. Кейт засовывает старомодный револьвер в его убежище, а затем закрывает кобуру. Сколько коробок патронов? У нее всего две. Пойдет.

— Я иду с тобой, — говорит Сет, застегивая свое худи.

Конечно же, он идет с ней. Между ними такая связь, о которой другие близнецы могут и не мечтать. Они две половинки одного человека. Всегда ими были. Объединенные кровью и жестоким прошлым.

— Я надеялась, что ты так скажешь.

Кеке вбегает в комнату, почти врезаясь в них.

— Мэлли, — говорит она. — Мэлли пропал.

Сет тянется к своему «Вектору», затем разворачивается кругом, чтобы посмотреть на стол, где он его оставил.

— И он взял мой пистолет.

Глава 28

Ото лба до затылка

«Вайт Меззанин», 2036

Сильвер пробуждается в пугающе белой комнате с головной болью, такой же яркой, как и стены. Она трет запястья там, где были кожаные наручники. На ее белой коже нет и следа от предыдущего связывания. Она одета в накрахмаленную хлопковую рубашку, под ней нет ничего. У нее во рту сухо, сухо, сухо, а ее голову колотит боль от наркоза. Сильвер слезает с носилок на колесах и находит длинное зеркало на пустой стене. Она снимает мятное платье и изучает свое тело. Все ее волосы на месте, кроме полосы, которую пробрили от ее лба до затылка. Все остальное кажется невредимым, ее лицо ясное и чистое без привычно нанесенной пудры и смоки на глазах. Она проводит руками по своей коже цвета слоновой кости: по своему, покрывшемуся мурашками, животу, костлявым плечам, скрытой татуировке. Перебирает пальцами по ребрам. Когда она стала такой тощей?

Сильвер вздыхает, затем тянется, чтобы аккуратно ощупать рану, которая, как она знает, находится на затылке. Когда она находит ее, резко отдергивает руку, дотронувшись до чего-то сморщенного. Она догадывается, что это тромбоцитарный пластырь, почти что растворившийся.

В комнате стоит простой шкаф, замаскированный белым на белом. Внутри находится одежда и ее газовая маска, выглядящие грязными на фоне белых стен. Она одевается, обретая комфорт от знакомой ткани. Ее «косточка» отсутствует. Она не помнит, чтобы когда-либо была не в сети так долго. Как долго она пробыла без сознания? Ей становится дурно, когда она думает о том, как должно быть беспокоится Кейт. Хочет, чтобы был способ как-то дать ее матери знать, что она в порядке.

С пульсирующей болью в голове, она снова осматривает себя в зеркале. Она в порядке?

Глава 29

Пудра и мускус

Квартира Сета, Йоханнесбург, 2036

Кейт с Сетом обнимаются на тротуаре снаружи их жилого здания. Полночный воздух влажен: от него ее глаза слезятся, и она задыхается. Или, может быть, это все нервы: может быть, электросмог не имеет к этому отношения.

— Берегите себя, — говорит он, глядя ей в глаза, а затем в глаза Кеке, словно запоминает их.

— Не