— Да? Надо же, я тоже не видел…

Коваленко шутил, улыбался, хотя на душе у него скребли кошки. Конечно же, он заметил, что Надя начала пить. Случилось как раз то, чего он больше всего боялся. С одной стороны, если за каждого клиента бояться, то и «боялки» не хватит, а с другой — случай тяжёлый. Жалко было эту бедную, но независимую, к сожалению, никому не нужную девочку. Он понимал, что ему она тоже не нужна, но жалко было все равно. Он решил помочь Наде и привлечь к делу своего племянника. Хотел, конечно, как лучше, а получилось, как всегда…

А девушке было стыдно. Стыдно за то, что начала пить. Что перестала делать физические упражнения. Что стала меньше читать и больше спать.

«Они все так стараются мне помочь, а я… — думала она, — всё, приду со свадьбы, вылью на фиг эту водку. Стану заниматься».

— Ладно, пойдёмте. Я переоденусь только и зубы почищу.

— Я подожду тебя на улице.

— Вы идите, я потом сама приеду.

— Я подожду тебя, Надюша.

Он боялся, что она схватится за бутылку для храбрости или вообще передумает. Но сейчас Надя не собиралась хвататься за бутылку. Наоборот, она хотела быть хорошей девочкой, ведь Константин Николаевич совсем не обязан был помнить о её дне рождения, а уж тем более приносить подарок. А он помнил… и принес… Не бабушка, не дедушка… И мать наверняка знает, что с ней случилось, а ведь не приехала, не пожалела, не забрала… Никто из них, а совершенно чужой ей человек…

Через несколько минут Надя в симпатичном, очень идущим ей свитерке, причёсанная, с подкрашенными светлой перламутровой помадой губами выехала из комнаты.

— Очень симпатичненько, — ничуть не кривя душой, прошелестел доктор и повез Надину коляску к столовой, где уже вовсю поздравляли молодых.

Он решил сначала познакомить Надю с племянником и другими молодыми людьми, которые были на свадьбе, а потом уж присоединиться к празднованию. Конечно, молодежь теперь не очень душевная, думает всё больше о себе, да и заняты: кто учится, кто работает, но не исключено, что кто-то захочет подружиться с девушкой.

Они уже почти подъехали к небольшой группе людей, среди которых был и Богдан, как заметил, что Надино лицо вдруг покрыла смертельная бледность. Она схватилась рукой за грудь, и было такое впечатление, что она вообще перестала дышать.

— Что? Что, Надя? Тебе плохо?

— Я… я… я не хочу… я не могу… — еле слышно прошептала она.

«Наверное, стесняется, — подумал Коваленко, — ничего, люди ко всему привыкают», — и он, не обращая внимания на состояние девушки, стал толкать коляску дальше.

Когда он подвёз её к молодёжи, на Надю жалко было смотреть: бледная, губы сжаты, руки, лежащие на коленях, были сцеплены так, что побелели пальцы.

Она сверлила взглядом живописную группу молодых людей, готовых, по всей видимости, к свадебному веселью. Красивый широкоплечий спортивный блондин, одетый в бежевый гольф — писк моды, выгодно подчёркивающий его играющие мышцы, гордо осматривал публику, убеждаясь в том, что много людей обращают внимание на него и счастливо виснущую на нем миниатюрную коротко стриженную особу. Она обняла его обеими руками за талию и преданно заглядывала в его почти бесцветные глаза. Другой парень — рыжий и кудрявый. Он, бедный, был так высок, что, наверное, когда идёт по улице, то разбивает себе лоб о вывески, встречающиеся на его пути. Он активно размахивал руками перед лицом круглолицей веселушки. Она заразительно смеялась, прихлопывала и припрыгивала от нетерпения или излишней энергии. Третьей женщиной в компании была девушка в бледно-розовом платье с пышной юбкой. Она не смеялась и не висла, а, напротив, стояла гордо, высоко подняв точеный подбородок, и лишь слегка, как будто делала одолжение, улыбалась. А напротив стоял и не сводил глаз с гордой девушки элегантный, как рояль, брюнет среднего роста. Он не размахивал руками, не смеялся. Он был спокоен и галантен. «Боже, только не он…» Надя бросила взгляд на девушку в пышном розовом платье и опять опустила голову.

— Богдан, ребята, разрешите представить вам Надю Ярош. Надя, это мой племянник Богдан. Он хоть и племянник, но я считаю его своим братом, мы росли вместе, — Коваленко указал на черноволосого парня. Невысокого, но хорошо сложенного. — А это его девушка Алла и их друзья: Валерия и Саша, Света и Роман… А у Нади сегодня день рождения, — добавил он без всякого перехода, — ну, пойду я, а вы уж тут, молодёжь, разберётесь сами, ладно, Богдаш?

— Да, Костя, конечно, беги, Таня спрашивала, где ты.

Несмотря на то, что Коваленко числился в «дядях» у Богдана, последний называл его просто по имени. Они действительно были скорее братьями, чем племянником и дядей.

Пока Константин Коваленко говорил, никто не обратил внимания на двух девушек, которые вели себя как-то неадекватно: Надя сидела, не поднимая головы, уставившись на носки своих обездвиженных ног, и Алла, наоборот, пожирала Надю глазами, в которых было всё: удивление, презрение, превосходство. Единственно, чего в них не было, так это сочувствия.

— Ты!? — неестественно громко вскрикнула Алла.

— Я, — очень тихо, почти неслышно ответила Надя.

— Так вы знакомы? — Богдан наконец-то обратил внимание на то, что Надя ведет себя неестественно.

— Это моя бывшая одноклассница.

Алла превратилась в красавицу. Высокая, стройная, большие миндалевидные серые глаза на худощавом лице с тонкими чертами, густые волнистые волосы до плеч.

Надя молчала. Ей очень хотелось уехать, но она не могла пошевелиться — мозг отказывался давать команду мышцам рук крутить колёса. Страх, стыд и досада объединились против здравого смысла и праздновали победу.

«Так и знала, что всё будет плохо. Алла красивая, успешная и счастливая. Вон какой парень у неё. Как его зовут? Не помню… а-а-а, Богдан, кажется. Такое же красивое имя, как и сам парень. Богом данный, — мысли беспорядочно носились в Надиной головке, натыкались друг на дружку, разлетались в разные стороны. — Не то что она — порочная, никому не нужная испорченная калека. Ну зачем её спас этот «добрый доктор Айболит»?! Кто его просил?»

— Здравствуй, Надя. Я Богдан.

— Здрасьте…

Надя с трудом оторвала взгляд от своих туфель и посмотрела на молодого человека, который присел возле её коляски, так, чтобы заглянуть ей в глаза, и протянул ей руку. Она не знала, что ей делать со своими руками, поэтому не делала ничего.

— Господи, Надежда, ты как была клушей, так ею и осталась. Когда мужчина протягивает руку…

Но Богдан не дал ей договорить. Он снизу посмотрел на Аллу так, что у неё слова застряли в горле. Потом взял Надины пальцы в свои и по-джентльменски прикоснулся к ним губами.

— Рад познакомиться, мне Костя много рассказывал о тебе.

Они остались на площадке втроём. Остальные ребята предпочли весёлую свадьбу тяжёлой картине сидящей в инвалидном кресле молодой девушки. Что с них возьмёшь!