– Мне безразлично, обидишь ли ты меня или нет. – Губы у нее едва шевелились. – Меня интересует только наш ребенок.

Пальцы Дарси коснулись живота. Сердце у Ренцо подскочило, и он, не мигая, следил за ее рукой.

– Я готов помогать вам обоим, – хрипло произнес он. – Но на одном условии.

– Дай-ка я догадаюсь. Единоличная опека? Мне будет разрешено иногда навещать ребенка в присутствии злобной няньки, выбранной тобой?

– Надеюсь, до этого не дойдет, – ответил он. – Но я не допущу, чтобы наследник Сабатини рос незаконнорожденным. – Ренцо подошел к окну и уставился на плотные зимние облака. Повернувшись к Дарси, он сказал: – Этот ребенок унаследует мое состояние только в том случае, если будет носить мою фамилию. Да, я буду помогать тебе, Дарси, но повторяю – на моих условиях. И первое из них – и необсуждаемое – это то, что ты выйдешь за меня замуж.

Дарси, пораженная, смотрела на него.

– Ты, должно быть, сошел с ума, – прошептала она.

– Я собирался сказать, что выбора у тебя нет, но, кажется, выбор есть. Но предупреждаю – если ты отказываешься и продолжаешь жить, как сейчас, когда ты явно не в силах сама о себе заботиться и подвергаешь опасности нашего ребенка, то ты и опомниться не успеешь, как я напущу на тебя своих юристов. А уж они сумеют доказать, что ты несостоятельна как мать.

Дарси проняла дрожь. Это угроза. И серьезная. Но что ей делать? Если подобная ситуация возникнет и он начнет выяснять подробности о ее прошлом, то какая же неожиданная его ждет удача! Какие отталкивающие факты он обнаружит! Дочь наркоманки – это очень плохо, но отнесутся ли в суде благосклонно к дочери проститутки? Профессии у нее нет, она еле-еле сводит концы с концами, и ее доставили в больницу с истощением. Разумеется, суд ей откажет. Особенно когда она выступит против всемирно известного архитектора и такого богатого, что он не знает, куда девать деньги.

Во рту у нее пересохло.

– А если брак станет невыносимым? – прошептала она. – Если я захочу в будущем развестись, ты мне не дашь развод?

Он покачал головой:

– Я не собираюсь становиться твоим тюремщиком, Дарси. Даю тебе слово. Возможно, нам удастся договориться о нормальных отношениях, но сейчас надо думать не об этом. Мне в первую очередь надо увезти тебя отсюда в лучшие условия. Так ты согласна на то, что я предложил? Ты станешь моей женой?

У нее сто причин, чтобы отказаться, но не в эту минуту. Дарси почувствовала, как ее сын брыкается. Очертание крошечной пяточки наметилось под кожей живота, и ее охватило невыразимое ощущение творящегося чуда. Все, чего она хочет, – это лучшего для своего ребенка. Как же она посмеет ввергнуть его в ту жизнь, которая самой хорошо знакома? Жизнь, полную неуверенности и грызущего голода. Жизнь отбросов общества. Поношенная одежда, бесплатные обеды в школе и благотворительные поездки на побережье. Неужели она желает всего этого для своего малыша?

Нет!

Дарси всматривалась в суровое лицо Ренцо – самонадеянности ему не занимать. Было бы легче, если бы она ничего к нему не чувствовала, и Дарси не заблуждалась на свой счет. Ее бесило то, что, несмотря на его надменность и твердое намерение гнуть свою линию, она все еще не равнодушна к нему. Разум, возможно, и не хочет этого, но плоть слаба. Даже после того, как он ранил ее словами и шантажом заманивает в брак, она не в силах не замечать то тепло, которое разливается внизу живота, стоит лишь взглянуть на него.

Но секс таит угрозу. Она уже уязвима, а если поддастся харизме Ренцо и позволит ему соблазнить ее, разве она не станет еще слабее и беззащитнее? Раньше их связь была только страстью, но теперь речь идет… о власти денег, равнодушной и расчетливой.

Но она выходила и из худшего положения. Она пряталась в шкафах и слышала звуки, которые ни один ребенок не должен слышать. Она стояла в судах, где люди обсуждали ее будущее, словно ее не было в помещении. И она выжила. А на этот раз что изменилось?

– Да, Ренцо, – сказала она с натянутой улыбкой. – Я выйду за тебя.

Дарси едва не рассмеялась, глядя на бледное лицо в зеркале. Кто это? Что подумала бы девочка, какой она когда-то была, о женщине, чье отражение смотрит на нее? Эта женщина одета в платье, от цены которого ее бросило в дрожь.

Легкое кремовое свадебное платье было куплено в одном из магазинов Николетты в Риме и очень искусно скрывало располневший живот. Но Дарси чувствовала себя кораблем под всеми парусами. Кудри были уложены в прическу стилистом, приехавшим на виллу в Тоскане, которую они арендовали, так как Валломброза была продана. Дарси хотела надеть обычное платье на свадьбу, чтобы подчеркнуть, что это простая формальность, которую ей приходится вынести, но будущий муж категорически потребовал, чтобы она выглядела настоящей невестой.

– Какая разница, буду я в белом или нет? – недовольно спросила Дарси.

– Разница в том, что свадьба будет выглядеть более реальной, если ты наденешь белое, а в руках будут цветы. Ты очень красивая женщина, cara, и станешь очень красивой невестой.

Но Дарси не чувствовала, что с ней все происходит на самом деле, когда спускалась по лестнице. Хотя… огонь в глазах Ренцо все-таки заставил ее ощутить – пусть и на минуту, – что она красавица. Он настоял на свадьбе в Италии, вероятно, по совету своих юристов, которые организовали всю церемонию. На это Дарси не возражала. Свадьба в Италии будет менее броской, чем в Англии, где пресса более настырна и где есть вероятность, что кто-нибудь из ее прошлого разнюхает об этом. С подготовленными документами они пришли в мэрию чудесного средневекового города Барга. Свидетелями были только Джизелла и Паскуале. И через четыре дня они получили разрешение на свадьбу.

Это была немноголюдная и формальная церемония в древнем зале с высоким потолком с балками. Джизелла сетовала, что не будет церковной службы, а Дарси была этому рада. Достаточно тяжело вынести то, что, как она знала, обречено на неудачу, и только церковного обряда ей не хватало.

Но был один момент, когда сердце перевернулось и ей захотелось, чтобы все было по-настоящему. И это произошло, когда Ренцо улыбнулся ей, когда их объявили законными мужем и женой. Черные глаза чуть прищурились в улыбке. Так он улыбался ей в самый первый раз, когда она его увидела. А сегодня в темном костюме, с блестящими, черными как вороново крыло волосами, он выглядел потрясающим женихом. И когда он смотрел на нее вот так, словно он к ней неравнодушен, то ей приходилось напоминать себе, что это неправда. Все происходит ради присутствующих на торжестве, а она здесь лишь потому, что носит его ребенка – другой причины нет. Но как же трудно это помнить, когда он обнимает тебя на виду у всех.

Дарси находилась в клубке противоречивых чувств. Инстинктивно ее тянуло, чтобы обнять его, потому что раньше она обычно так отвечала на его объятия. Но они не касались друг друга с того дня, когда он объявился в больнице с ультиматумом – выйти за него замуж. Слишком многое мешало ей возвращаться к интимности. Как она сможет позволять целовать себя после жестоких слов, которые она от него услышала? Как сможет позволить физическую близость с ним, когда он такого низкого о ней мнения?