послание, — два увесистых мешка с монетами и конверт перекочевали в руки Шарля. — Они отбывают на поиски войск Децима, в дальнюю разведку.

— Вы не захотите увидеться с Эадором, монсеньор? — удивился сержант.

Он ведь был гребцом на корабле Дэна Беллами, и знал, какие отношения связывают бывшего квартирмейстера Рема с эльфийским витязем.

— Просто сделай, как я говорю, ладно? — нервно пригладил волосы рукой Аркан.

Ситуация с Сай здорово била по мозгам. Он знал — циркачка участвовала в деле на болотной гати, и именно она всадила стрелу в забрало командиру всадников дю Божоле. И видел, как обхаживает ее эльф. Что он там говорил про единение душ и особенности семейной жизни у тъялери? Один раз и на всю жизнь? Ну-ну, он и про котят с младенцами рассказывал весьма вдохновенно, а теперь фарширует стрелами врагов также хладнокровно, как нарезает овощной салат! Что же случится с нежной эльфийской психикой, если (когда?) он узнает, что та, кого он выбрал в спутницы жизни, спала с его другом, боевым товарищем и командиром? Не потянется ли его рука к саадаку, и не обнаружит ли Рем каким-нибудь погожим деньком в своей правой, или, например, в левой глазнице стрелу с черным оперением?

И что делать, как разрешить проблему — Буревестник не представлял. Подставить или убить Эадора превентивно? Это было бы настоящей низостью. Пойти и поговорить с ним начистоту? Ну как это будет выглядеть? «Я имел твою подругу несколько раз: пару лет назад, и полгода назад, и пару недель назад?» Не смешно…

А сама Сайа? Она вправду почувствовала что-то к Нилэндэйлу? Или снова проснулось ее чувство любопытства, поиск новизны и ярких впечатлений? Ну а как же: настоящий эльф — красавец и храбрец, явно проявляет симпатию и точно не такой надменный и жестокий сноб, как тот туринн-таурский выродок, который попользовал ее мать лет двадцать пять назад… Или Сай просто выживала и устраивала свою жизнь как умела? Шла к своей личной школе танцев в большом красивом здании, пользуясь всеми инструментами и дарами, что достались ей от природы…

Как бы там ни было — видеть ее Рем больше не хотел. Господи, дважды на те же грабли! Сначала — в Смарагде, потом — по пути к Дымному Перевалу… Ф-фу-у-у…

— Эй, есть там кто-нибудь? — крикнул он.

В комнату заглянул Луи.

— Я хочу, чтобы замок Риоха пылал, когда мы будем уезжать!

— Да, монсеньор!

* * *

Как и пророчил Скавр Цирюльник — войско Аркана росло, несмотря на потери. Встали в строй легкораненые, получившие травмы на Каменистой Равнине, подтянулось несколько сотен ополченцев из предгорий, возглавляемые баннеретами и их дружинниками. Среди новобранцев оказалось несколько человек, опытных во врачевании, и воины пошли на поправку быстрее.

В окрестных селениях — и оптиматских, и ортодоксальных — люди Аркана закупили фургоны, фураж, провиант… Торговцы с руками отрывали военную добычу: даже искореженные детали доспехов, обломки копий и обрывки кольчуг шли в дело. Интерьер замка, который уцелел после аркановского приступа ярости, тоже пошел с молотка.

Это позволило наполнить казну, сделать все положенные выплаты и чувствовать себя уверенно по крайней мере в ближайший месяц. Если войско вдруг не станет расти в геометрической прогрессии… А тенденция к этому имелась: новости про то, что Аркан Буревестник берет замки оптиматской знати один за другим и не жалеет червонцев для тех, кто ему верен, распространялась подобно лесному пожару.

Дана и Руаран — гонцы полуэльфов — принесли отличные новости через семь дней. Птички Эадора видели передовые разъезды воинов в черных коттах со знаками белого змея-уробороса в Каламите — ортодоксальном городе, что стоял на берегу полноводной реки Эдари. Децим был близко!

Рем по своему обыкновению на целый вечер зарылся в книги и карты, просчитывая и выверяя маршрут, места ночевок и стоянок и возможные источники опасности. По всему выходило — дорога к этому примечательному городку предстояла довольно спокойная.

Река Эдари, на которой стояла Каламита, имела исток в ущельях Берегового хребта и питалась талыми водами могучих ледников. Шириной и глубиной она спорила за первенство с главной водной артерией герцогства — Скёлью, и устье ее располагалось верст на пять южнее города Аскерон.

Местные феодалы — в основном оптиматские бароны, получали доходы не от чинша с ортодоксальных общин и не от повинностей нищих вилланов-единоверцев. Главное богатство предгорий — камень, вот что приносило им доходы. Мрамор — самых разных цветов и оттенков — пользовался бешеным спросом у городских магистратов и богатых землевладельцев. Малахит, нефрит и другие отделочные и полудрагоценные минералы также добывались тут в промышленных масштабах, как и гранит, который пилили на плиты и тесали тут же, недалеко от места добычи. Их сплавляли на баржах по Эдари до морского побережья, и продавали в Аскерон, обеспечивавший наибольший объем сбыта.

Вверх по течению баржи поднимались при помощи упряжек мулов или волов, груженые продовольствием, оптиматскими трудовыми мигрантами и предметами роскоши для местных богачей. Баржами и упряжкам и в основном управляли как раз ортодоксы из Каламиты — с того и жил город.

Несмотря на вовлеченность в мутные схемы с поденными рабочими с Запада, каменные магнаты, видимо, держали нейтралитет в разразившейся на территории герцогства феодальной войне на почве кровной мести. По крайней мере, желтых повязок Закана и гербов дю Массакра полуэльфы в тех краях не заметили.

* * *

Рассветное солнце едва-едва поднялось над рекой, прогоняя утреннюю дымку и растапливая иней, выступивший на ветвях деревьев и листьях травы из-за поздних весенних заморозков. Кони всхрапывали, люди тихо переговаривались, их горячее дыхание превращалось в клубы пара и оседало на оружии и доспехах стылыми капельками.

— Маэстру! Соратники! Единоверцы! Братья! — Аркан гарцевал на лошади вдоль выстроенных на поле под стенами Риохи рядов воинов. — Все вы пришли по зову сердца под черное знамя, чтобы вступиться за честь семьи Арканов, отстоять ортодоксальное учение и показать всему миру что здесь, у нас, в Аскероне живут еще люди, которые умеют всё и сразу! Работать умело и споро! Молиться горячо и истово! Воевать яростно и умело! И в каждой стычке, в каждом штурме вы доказывали это! А я старался изо всех сил оправдать вашу веру в меня… Вы доверили мне быть вашим знаменосцем, вести вас за собой! И, во имя Господа нашего, Владыки Огня и Света, я вел вас — с Божьей помощью и по собственному разумению! Мы прошли сквозь земли, где господствовал враг, и разгромили его, и взяли его замки, и его имущество, и его лошадей и оружие… И будь я проклят, если мы не продолжим делать это, пока Фабрицио Закан и последний из дю Массакров не исчезнут с лица земли как исчезает воск от лица Огня!

— И пока черное знамя не взовьется над Замковым холмом Аскерона! — выкрикнул Скавр Цирюльник, чем совершенно сбил Рема с мысли. — Виват, Аркан!

— ВИВАТ, ГЕРЦОГ!!! — заорали как оглашенные воины и принялись стучать оружием в щиты и топать ногами.

Грохот и ор стояли адовы.

— Нале-во! С песней…. Шагом! Марш!!! — вдруг гаркнул Скавр, как будто командовал не ополчением из ремесленников и фермеров, а полноценным легионом.

Каково же было удивление Буревестника, когда густой баритон Оливьера затянул походную песню, которую до сих пор он, Рем Тиберий Аркан, никогда не слышал! И сотни грубых мужских голосов подхватили слова, которые, похоже, выучили уже почти все в его войске… Все, кроме него!

Всем смолкнуть, шапки снять с голов

Он молится за нас!

Заткните шумных дураков

Бог с нами — в добрый час!

Подтянут, строг, всегда один

Он скачет вдоль колонн.

'Простерт Господень жезл! Аминь!

Враг будет сокрушен!'

— Приказ пришел — разжечь костры

Мы лагерем встаем.

Но даже ночью мы бодры,

Мы с герцогом идем!

Он с нами, с бурей за плечом

И мы до смерти с ним!

Нам все невзгоды нипочем,

Мы знаем — победим!

О дева, Господу молись,

Жена- люби и жди.

Вдова — чти память и гордись!

Мы с герцогом в пути![1]

У Аркана защемило на сердце от гордости и благодарности. Черт возьми, если не прожив еще и четверти века ты становишься героем такой песни — значит, что-то в жизни делается правильно!

Он тронул поводья, и двинулся к гати следом за своими людьми.

Замок Риоха за его спиной