конюшню и там затаился в яслях. Около полуночи явился в конюшню и домовой — в образе человека с длинным ременным арапником и начал гонять лошадь по конюшне ругаясь, что-де дурак хозяин не покупает лошадь белой масти, тогда бы он стал любить и холить лошадь.

После этого хозяин купил лошадь белой масти и опять пошел в конюшню на ночь наблюдать за домовым. Опять в полночь явился домовой в том же виде и начал хвалить хозяина, что он купил такую лошадь. Сбегал куда-то из конюшни и притащил лошади овес, сена и начал кормить лошадь: после этого лошадь сделалась до того хорошей, что начали завидовать ей все соседи.

НЕ УГОДИЛА

ПО словам женщин, домовой очень не любит, когда, принесши дрова, кто-либо из женщин бросает их с размаху на пол, вместо того, чтобы положить их потихоньку. Особенно не хорошо это для беременной женщины, не угодившей домовому, родится дитя, то домовой начинает ей за то, что она бросала дрова на пол со всего размаху, вместо того, чтобы положить их потише, мстить таким образом: когда эта женщина начнет класть к себе на постель своего уже подросшего несколько ребенка, домовой является к ней во сне и начинает ее дразнить и лезть к ней. Женщине представляется, что поблизости около нее находится какое-то полено, она схватывает это полено и бросает им в домового. В эту же самую минуту она бывает внезапно пробужена криком своего собственного ребенка, которого она, считая во сне за попавшееся полено, сбросила на пол.

ДВОРОВУШКО

БЫВАЛО, о святках у нас одна девка задумала погадать. Взяла хомут да ночью и ушла с хомутом-то, да зеркалом, да восковою свечкою не в жировую избу. Засветила там восковую свечку и поставила ее перед иконою, а сама надела себе на шею хомут, взяла зеркало и села на печной столб в хомут-то. Сидит, смотрится в зеркало, да и говорит:

— Дворовушко, батюшко, покажи ты мне, — говорит, — жениха, за которого я выйду замуж.

Сидит и все смотрит в зеркало... Вдруг лишь дворовушко-то сам и идет — страшный, мохнатый. Подошел в ней, да и схватил ее за шею, да и задавил.

Утром домашние-то ее встали, да и говорят:

— Где-ка, — говорят, — у нас девка-то, куда же она ушла? Ведь вчера она ложилась с нами спать, была дома.

Стали ее искать: на двор сходили — думают, не ушла ли зачем к коровам; в хлев сходили, на гумно — нигде нет, не могли нигде найти.

Тогда пошли в эту не в жировую избу-то, думают, не ушла-ли туда почто-либо. Пришли, а девка-то там сидит на печном столбе, сидит не шевелится, и хомут на шее, и зеркало в руках, а в переднем углу тлеет икона, от свечки-то она и загорелась.

— Что же, — говорят, — девка-то у нас сидит на печном столбе, да и в хомут, да и зеркало в руках, видно гадает? Да гадают-то ведь не утром, а ночью...

Подошли к ней, а она мертвая, и глаза выпучила. Дотронулись до нее потихоньку, а она лишь хряснула (упала) на пол.

Ну все тогда заревели, да и говорят:

— Видно, дворовушко ее задавил.

ПРО СТАРУЮ ДЕВУ

ЖИЛА у нас старая девка, незамужняя, звали ее Ольгой. Ну, и ходил к ней все дворовушка спать по ночам, и в каждую ночь все плел ей косу и говорил:

— Если ты будешь расплетать да чесать косу, то я тебя задавлю.

Ну она так и жила годов до 35; никогда не чесала, и не мыла головы, и косы не расплетала.

Потом она вздумала выйти замуж. Настал девишник. Девки-то пошли в баню, ну и ее увели с собой-то, незамужнюю-то старую девку, — невесту-то. Там в бане-то девки стали ее мыть: косу-то у нее и расплели, а долго не могли ее расчесать-то, дворовушко-то так запутал.

Ну, на другой день нужно было венчаться. Пришли к невесте, а она на постели лежит мертвая, вся черная; дворовушко-то ее и задавил.

ПОТРЕШЬ ВОЛОС -И...[32]

ОТЕЦ рассказывал. Возьмите, говорит, чистую расческу, налейте ведро воды, но чистое ведро воды, эту расческу бросьте в ведро. Через три дня будет волос от домового. Ну, что, мы посмотрели через три дня: там волос, правильно, седой, белый волос. А этот волос, говорит, потрешь в руках, свет потушится. Потрешь, говорит, волос, — ну, он и появится, домовой.

Ну, я, говорит, зашла домой, потерла волос — ничего что-то нет. А потом на второй день она ночью терла, домой зашла, видит: сидит старик такой, белый. Ну, он голый только, волосами обросший, белый такой, седой, борода длинная — ну, старый, старый, старичок такой. Я, говорит, зашла, ну, села сразу, напугалась так, ни слова не могу ничего вымолвить. А он посидел, говорит, и — раз! — я смотрю: его уже и нету. Раз! — и нету.

А потом утром рассказала отцу своему.

Он говорит:

— Ну, это на счастье увидела его. Счастливо жить будешь.

СТУК ДА ГРОМ

ЭТО дело было давно. У одних было две дочери и сын. К ним как-то пришел парень. Василием звали, а ее Дусей. Вот Дуся и Василий поженились и отделились от ее родителей в другой дом. У них родился ребенок. Как-то сам ушел в картишки играть, а она на печке лежала, а ребенок в зыбке рядом с печкой. Вдруг в двенадцать часов послышался стук — стучит и стучит, стучит и стучит... Стучит по-над полом. Она на следующий день говорит мужу:

— Ты вечор никуда не ходи.

А ей все говорят, что это домовой ей чудится, стучит: ведь муж-то кузнец... Однажды она опять осталась одна. Видит, кто-то вышел мохнатый — и такой верзила! Зыбку качает с ребенком. И хохочет, и хохочет! Лицо белое-белое, а сам весь чернущий. Вот так покачает зыбку и исчезнет, а ребенок не выпадает из зыбки. Позвала она сестру Гальку. Пришло время — он опять выходит...

Бились они, бились и перекочевали в другой дом. А в этом доме никто долго-долго не мог жить. А потом он, этот дом, сгорел.

ВОТ ТАК ВСТРЕЧА!

ЗДЕСЬ жил учитель. Сейчас он учительствует в Сретенске. И была тоже здешняя старушка. Вот учитель с женой собрались куда-то и