Ворчливое недовольство в толпе, но никакой открытой враждебности.

— Прекрасно. Мистер Макфей, вы говорили?

Джейми Макфей стоял в первых рядах, Дмитрий — рядом с ним. Поскольку Джейми возглавлял японское отделение компании Струана, крупнейшей в Азии, обычно именно он выступал от лица торговцев, кто имел собственные флоты вооруженных клиперов и торговых кораблей.

— Что же, сэр, мы знаем, что эти сацумы остановились на ночь в Ходогайе, это к северу отсюда, совсем недалеко, и их король вместе с ними, — сказал он, хмурясь, сильно встревоженный состоянием Малкольма Струана. — Его имя Садзирро, или как-то вроде этого, и я полагаю, нам сле…

— Я голосую за то, чтобы окружить сегодня ночью этих ублюдков и вздернуть содомита! — крикнул кто-то.

Грянул гром аплодисментов, который скоро утих посреди нескольких невнятных чертыханий и призывов «ради бога, давайте дальше».

— Прошу вас, продолжайте, мистер Макфей, — устало произнес сэр Уильям.

— Нападение, как всегда, было неспровоцированным, Джона Кентербери подло и зверски убили, один Господь Бог знает, сколько времени уйдет на то, чтобы мистер Струан поправился. Но это первый случай, когда мы можем назвать убийц — по крайней мере, их король может это сделать, и так же верно, как то, что Господь сотворил райские яблочки, этот король обладает достаточной властью, чтобы схватить этих мерзавцев и выдать нам, а также заплатить за урон… — Новые рукоплескания. — Они недалеко ушли, и с теми войсками, что у нас есть, мы сможем добиться у них правды.

Одобрительный рев и призывы к отмщению. Анри Бонапарт Сератар, французский посланник в Японии, громко произнес:

— Я бы хотел обратиться к мсье генералу и мсье адмиралу с вопросом, что они думают на этот счет.

— У меня на кораблях пятьсот морских пехотинцев… — тут же выпалил адмирал.

Генерал Томас Огилви прервал его, твердо, но учтиво:

— Данный вопрос касается сухопутной операции, мой дорогой адмирал. Мистер Серятард… — Седеющий краснолицый англичанин тщательно исковеркал имя француза и употребил слово «мистер», чтобы оскорбление было полным, — в нашем распоряжении тысяча британских солдат в палаточных лагерях, два отряда кавалерии, три батареи самых современных орудий, а также возможность вызвать ещё восемь-девять тысяч британских и индийских пехотинцев со вспомогательными войсками с Гонконга в течение двух месяцев. — Он поиграл золотым галуном своего мундира. — Невозможно представить себе проблему, которую войска Её Величества под моим командованием были бы не в силах разрешить самым оперативным образом.

— Я согласен, — кивнул адмирал, его голос потонул в одобрительных выкриках.

Когда они утихли, Сератар мягко спросил:

— Значит, вы выступаете за объявление войны?

— Ничего подобного, сэр, — ответил генерал. Их неприязнь была взаимной. — Я просто сказал, что мы в состоянии выполнить все, что от нас потребуется, когда потребуется и когда мы будем обязаны это сделать. Я также склонен считать, что все решения по данному инциденту следует принимать посланнику Её Величества совместно с адмиралом и мною без неподобающих дебатов и обсуждений.

Некоторые поддержали его, большинство же недовольно загудело, а кто-то крикнул:

— Это наше серебро и налоги идут в уплату за всю вашу шайку-лейку, так что мы в своём праве говорить, что и как. Про такую штуку, как парламент-то, слыхали, клянусь Богом?

— Нападение совершено и на французскую подданную, — горячась, повысил голос Сератар, — следовательно, затронута честь Франции. — Свист, улюлюканье, сальные замечания в адрес девушки.

Снова сэр Уильям прибег к помощи молотка.

— Доктор Бебкотт уже поставил бакуфу в известность в Канагаве, — с раздражением произнес сэр Уильям, — и они уже заявили, что ничего не знают о случившемся и, по всей вероятности, станут придерживаться своей обычной тактики, неизменно заявляя то же самое и впредь. Один британский подданный был зверски убит, другой — опасно ранен, наша восхитительная юная иностранная гостья, к нашему стыду, была напугана чуть не до смерти — эти действия, как правильно указал мистер Макфей и как я ещё раз хочу подчеркнуть, впервые были совершены преступниками, личности которых мы можем установить. Правительство Её Величества не оставит это безнаказанным… — На мгновение его голос покрыла ревущая волна приветственных выкриков, потом он добавил: — Единственное, что нам предстоит определить, это меру наказания, а также то, как мы должны действовать дальше и какие назначить сроки. Мистер Адамсон? — обратился он к американскому посланнику.

— Поскольку американцы не подвергались нападению, я воздерживаюсь от официальных рекомендаций.

— Граф Сергеев?

— Мой официальный совет, — осторожно произнес русский, — напасть на Ходогайю, разнести её в клочья, и всех этих сацумов вместе с нею. — Граф был сильным, рослым мужчиной тридцати с небольшим лет, с благородным лицом и аккуратной бородой; он возглавлял посольство царя Александра II. — Сила, немедленная, могучая и беспощадная, — вот единственная дипломатия, которую японцы способны понять. Я почту за честь, если мой боевой корабль поведет это наступление.

Его слова были встречены неожиданным молчанием.

«Я полагал, что ваш совет окажется именно таким, — подумал про себя сэр Уильям. — И я не так уж уверен, что вы ошибаетесь. Ах, Россия, прекрасная, поразительная страна, какой стыд, что мы враги. Лучшее время своей жизни я провел в Санкт-Петербурге. Но все равно вам не утвердиться в этих водах, в прошлом году мы остановили ваше вторжение на японские острова Цусимы, а в этом году мы не дадим вам украсть их Сахалин».

— Благодарю вас, любезный граф. Герр фон Хаймрих?

Пруссак был пожилым и говорил кратко и отрывисто.

— Я не могу советовать вам в этом вопросе, герр генеральный консул. Могу лишь официально сказать, что мое правительство сочло бы данный инцидент делом только вашего правительства, а не второстепенных сторон.

— Благодарю вас за ваши советы, джентльмены, — твердо произнес сэр Уильям, прерывая ссору, готовую вспыхнуть между ними. — Прежде чем принять решение, — сухо заговорил он, — раз уж мы все собрались здесь и мне впервые предоставляется такая возможность, я думаю, нам следует сформулировать нашу проблему: мы имеем законодательно утвержденные Соглашения с Японией. Мы здесь для того, чтобы торговать, а не завоевывать новые земли. Нам приходится иметь дело с местной бюрократией, этими бакуфу, которые весьма напоминают губку: в один момент они притворяются всесильными, в другой — беспомощно пасуют перед их отдельными королями. Нам так и не удалось добраться до подлинного средоточия власти, тайкуна или сёгуна — мы даже не знаем, существует ли он на самом деле.

— Он должен существовать, — холодно вставил фон Хаймрих, — потому что наш знаменитый немецкий путешественник и врач доктор Энгельберт Кемпфер, который жил на Дэсиме с 1690 по 1693 год, выдавая себя за голландца, писал о своём посещении сёгуна в Эдо во время их ежегодного паломничества.