Мне хотелось лечь возле Регины, ощутить тепло женского тела, прижаться ноющим пахом к ее ягодицам. В моей жизни было не так много любовниц, я никогда не гнался за количеством, важно было лишь качество. Но никогда раньше ни одна женщина не вызывала во мне таких эмоций, такого желания, как Регина.

И даже сейчас, пока она спала, отвернувшись к окну, я ее хотел.

Хотел оставлять метки на ее теле, скользить губами вниз, касаться губами сосков, плоского живота. Я хотел целовать ее между ног, доводя до исступления, пока голос Регины не охрипнет от криков.

Рядом с ней мои демоны не чувствовали покоя. Только голод, сильный, жуткий, который я пока не мог утолить. Блядство. Если бы не аневризма, я бы трахал ее долго, медленно, снова и снова заставляя кончать подо мной, надо мной, для меня. Сутки напролет.

Я сжал кулаки, упираясь затылком в подголовник кресла. Эта беспомощность меня достала.

Имея миллионы, я был зависим от этого ебаного сосудистого мешочка в своей голове. Откладывал операцию, даже не подозревая, что когда-то буду сам на нее спешить.

Я не представлял, как оставить Регину без присмотра. Вариант вернуть ее мужа отмел сразу: более тупого и бесполезного помощника сложно найти. Да, у него есть сила в кулах, однако, живя столько лет рядом с Региной, он даже не догадался о том, что она выдает себя за другого человека.

Либо я его недооценивал и мой водитель искусно водил всех вокруг за нос. Удвоенная ставка за рабочий день и обещание крупной прибыли могли мне на время вывести его из игры; когда он приедет сюда, Регина будет уже моей.

Я не собирался давать им шанс увидеться. Это было глупо и недальновидно. Что делать с Алексеем дальше, я не решил, возможно, откупиться. В том, что Регина и сама не захочет к нему возвращаться, я даже не сомневался.

Она разговаривала во сне. Не все фразы возможно было разобрать, иногда речь становилась быстрой и бессвязной. Но среди сказанного имя мужа не упоминалось ни разу, зато меня она звала.

Я боялся потерять контроль, когда вслушивался в ее речь. Но продолжал сидеть рядом, сжимая подлокотники кресла. Нельзя.

В темноте так и тянуло закрыть глаза. Я расслабился, вытягивая ноги; бессонные ночи утомляли, выжигали изнутри. А в этой комнате, рядом с Региной разморило. Я не спал, но пребывал в дреме.

Где-то на грани между сном и явью фантазии, связанные с Региной, обретали весомость, я почти физически ощущал в своем рту ее язык, а под ладонями тело.

И когда она проснулась, не стал торопиться, показывая, что нахожусь здесь.

Дышал тихо, глядя на нее сквозь опущенные веки. Видел, как она насторожилась, почувствовав мое присутствие.

Когда она подошла ближе, внутри пожар разгорелся. Лихорадило, как во время болезни, я пылал, ощущая ее дыхание, запах духов.

Она разглядывала меня. Зачем? Хотела убедиться, что я не умер?

Когда сидеть так, не видя ее, стало невыносимо, я открыл глаза. Регина чуть отшатнулась, точно к дьяволу в лицо заглянула, а я нахмурился.

Задевало.

— Что ты здесь забыл? — после сна голос ее звучал грубовато, она поняла это и откашлялась. Теперь мы были друг от друга на безопасном расстоянии.

— Смотрел на тебя.

— Это не очень приятно, знаешь, — передёрнула она плечами. Мы все ещё сидели в темноте, все, что я видел — ее силуэт и едва уловимый блеск глаз.

Слишком интимно, черт возьми.

— Твой чемодан возле дверей, — я поднялся. Уходить не хотелось совершенно, я ею ещё не надышался.

— Спасибо. Как раз хотела побыть одной и переодеться.

На ее ехидное замечание я не стал отвечать. Вышел, плотно прикрывая за собой дверь, спустился по лестнице вниз. На первом этаже был камин. Современный, подвесной, но функциональный, не только ради интерьера. Я подбросил дрова и начал разжигать огонь. Газовые камины мне не нравились, они казались искусственными, поддельными. Огонь мог быть только настоящий, пожирвбщий поленья в чреве топки.

Пока ещё было прохладно, но от камина дом согревался быстро, в считанные минуты. Я сел прямо на пол, напротив очага. Языки пламени лизали внутреннюю поверхность топки. Протянул ладонь, чувствуя обжигающее тепло на коже, дрова потрескивали приветливо.

Возле очага я мог сидеть часами. Ничего не очищало мысли так, как огонь и вода.

Наверху хлопнула дверь. Я поднял голову, наблюдая, как Регина миновала коридор и теперь спускалась на первый этаж.

Когда осталось пройти две последние ступеньки, она заметила камин. Лицо ее вытянулось, на нем читался… нет, не страх, дикий ужас, лишающий контроля и заставляющий цепенеть.

— Погаси, — просипела Регина, хватая себя ладонью за шею. Будто ее душили, будто воздуха больше не было. — Погаси немедленно!

Я боялась огня.

Запах жженых поленьев и треск огня в камине лишили меня самообладания.

А перед глазами сразу всплыли картинки из прошлого: вот я задыхаюсь от гари, лёгкие разрывает густой чадящий дым, рушатся балки над головой. До выхода так далеко, кожу лижут языки пламени, и кажется, что мне никогда не добежать.

Кашляю, до невозможности сделать хотя бы ещё один вздох, и ползу, из последних сил ползу, туда, где входная дверь.

Я ещё не знаю, что нас заперли снаружи, и выйти из дома через нее не удастся. Об этом скажут потом дознаватели, спустя два месяца, когда огласят результаты расследования. Пожар это всегда страшно и громко, особенно, когда в нем гибнут люди. Я тоже погибла в том пожаре. Зато появилась Регина, восстала, как Феникса из пепла.

Максим ни сказал ни слова. Потушил поленья, открыл стеклянную дверь на мансарду, впуская в дом холодный морозный воздух.

Лучше холод, чем жар.

Я спустилась с последних ступеней, подходя к нему ближе. Не знала о чем говорить, чтобы не сболтнуть лишнего. С Лёшей обходить острые темы было гораздо проще. Ланских был слишком умным и наблюдательным.

Я до сих пор не знала, что ему известно обо мне на самом деле. Но пока мы находились рядом, он словно сканировал меня, наблюдал за каждым движением, каждой сказанной — или несказанной фразой.

В его темных, красивых глазах таилось что-то опасное, отчего у меня мурашки толпой бегали по коже.

Но вместе с тем он был притягательным. Может, потому плохие мальчики так манят к себе? В Максе и самом загадок было хоть отбавляй.

— Будешь ужинать? — он первым прервал молчание. Я кивнула: есть хотелось очень, я даже не помнила, когда в последний раз пила.

Максим на правах хозяина открыл холодильник, я уселась за стол, наблюдая за тем, как он орудует. Возникла мысль помочь ему, но я не стала.

Наблюдала за ним втихаря. Максим сменил рубашку на футболку с длинными рукавами, туго обтягивающую его фигуру.