– Свои, – сказал Костик.

– Свои! Но ты их ел! Ещё и водку мою пил! А то заберу сейчас вон весь рюкзак, да уйду вон к тем спать!

– Ой, ха-ха-ха! – сказал раздельно Фёдор, – Они тебя примут! Парень вон шмальнёт с обоих стволов.

– Шалаш резать поздно, темно уже, – раздался голос Лёхи, – перекантуемся сегодня так. Надо, Генка, твой коврик туристический…

– Мой коврик! – успел крикнуть Гена.

– …твой коврик, твой! – поправился громче он, – постелить поперёк да всем и лечь на него… ноги-то не так мёрзнут, как спина… понимаешь?

– Понимаю, понимаю, дорогой мой, – сочувствуя, и всем разом ответил Генка, – только по вашему разговору, я так понимаю, что уважения от вас никакого, потому, как единственный владелец коврика, решаю так: каждый подкладывает под себя свой коврик! Всё!

– Сволочь, – сказали тихо.

Ночь прошла спокойно. Как в шалаше, так и у соседнего костра все остались живы. К восходу солнца там стали слышны проклятия в адрес утренней свежести, росы и всего прочего, чем так прекрасно рождение нового дня. Как и обещал дядя Гена, спал он на своём туристическом коврике в полном одиночестве, вытянувшись вдоль. Потому один и не замерз совсем.

Проснулся Юрий, лёжа на боку, перед собой увидел затылок Еси. Голова её лежала на его руке, вторая рука Юрия обнимала Есю за талию, плотно притянув к себе. Проснулся Юрий первым, потому как довольно прилично знобило. Он осторожно отпустил барышню, поднялся, приоткрыл занавесь из куртки Григорича, выглянул наружу. По реке плыл лёгкий туман, перед шалашом вся трава была в росе, ночной костёр из двух брёвен почти догорел и дымился сейчас чуть в стороне от кострища, на самом его конце.

Юрий вышел из шалаша, тут же перекинул горящие брёвна к кострищу, подбросил сухих веток, огонь занялся лихо и бодро. Из шалаша вылез Григории, потрогал свою куртку: высохла?

– А что, Юра, – сказал он рассудительно, – никак надо пораньше на охотку сходить? Я думаю, здесь должна быть протока маленькая, тихая, всяко, на ней должна остаться утка. Места не пуганные. Утка ещё не снялась на юг. И патрончики пойдут вчерашние, а то картечью по утке – разорвёт всю.

– А с чего ты думаешь, что здесь протока должна быть?

– А вчера, когда с девчонками дрова носил, так видел там вон озерцо, а там, вроде, протока?.. Так и крякало что-то.

В шалаше зашевелились, и скоро оттуда показались Еся и тётя Настя. Обе быстро вышли к костру. Еся, слегка ёжась от свежести утренней, кивнула в сторону, куда указывал Григорич, сказала серьёзно:

– Там протока и заводь большая, мелкая, с осокой по сторонам, утка может сидеть. А к озеру трудно подойти, болотисто, да и открыто всё, утка сразу увидит.

Собравшись на охоту, Юрий поговорил с Григоричем, сказав, что с соседями оставлять женщин одних – большой риск. Григорич прослушал, что-то взвесил, тут же отдал пять патронов с дробью и сказал:

– Правильно говоришь, я останусь.

От соседнего костра послышалось чей-то недовольный голос, четыре пары глаз глянули туда, сразу же раздался командный окрик дяди Гени:

– Так нет, если не хочешь, сиди голодный! Я тебе что – по бабам собрался гулять? Жрать-то нечего скоро будет. Или у тебя есть что в запасе? Тогда сиди и не гавкай тут. Костёр вон держи.

С этими словами мимо них, но на расстоянии, прошли дядя Теня и его лучший друг Лёха. Дядя Теня нёс свой пятизарядный дробовик стволом вниз в правой руке. Проходя мимо, дядя Теня крикнул Юрке:

– Смотрю, костерок-то у вас со-овсем голодный! Опухнете скоро! А туда не ходи-и, – кивнул он вперёд себя, – зава-алим! – и оба заржали в полное горло.

Юрий ничего не ответил, просто глянул и отвернулся, будто раздумывая. Его путь, который указывал только что Григорич, и места, о которых говорила Еся, сейчас лежали в том же направлении.

– Не ходи туда, – сказал сразу Григорич.

Юрий не ответил.

– Григорич прав, – подошла к нему вплотную Еся и сказала неслышно, – ты у нас один, а их четверо. Ты помни. Может, в другой стороне тоже есть озёра с дичью? Сходи, проверь. За день никто не умрёт с голоду.

Сколько нужно иметь силы воли молодому мужчине, чтобы, пренебрегая своими принципами, своим характером и просто мужской гордостью, взять и послушать старшего, а с ним – милую свою девушку, и не пойти в одну сторону с этим негодяем из-за простого упрямства? Сколько? Да нисколько. Надо просто уметь рассуждать и прислушиваться к словам и мыслям других людей, особенно, когда знаешь, что ты здесь и в самом деле один на всех защитник. Юрий за дядей Геной не пошёл. Пошёл совсем в другую сторону. Проходя мимо их костра, увидел, как моторист Фёдор, в отсутствие Костика, тихонько льёт себе из большой бутылки полстакана водки. Юрий усмехнулся ему, а тот страдальчески глянул в ответ и, не выпуская бутыль, прижал указательный палец к своим губам, чуть склонив голову на плечо. Юрий мотнул головой и согласно кивнул – не скажу, мол, никому.

Проходил Юрий на охоте практически весь день. Вернулся лишь после обеда, почти к вечеру. В той стороне, куда пошёл, он не нашёл ни одного приличного озерца или болота. Нашёл то ли протоку узкую, то ли речку тихую, видел приличную стаю уток, которая при его появлении сразу поднялась вверх, полоща крыльями воздух так, что треск этот слышно было на всю окрестную тундру. Большинство птиц ушло через речку, за высокий тальник, пара уток пошла над рекой, одна так вообще этим берегом. Юрий мгновенно ружье вскинул, три корпуса опережения… Выстрел! Утка мгновенно потеряла скорость и обмякшим кулем полетела вниз, в заросли прибрежного тальника. Юрий выдохнул – не оплошал!

Искал он свою подбитую дичь долго. Кусты шли сплошными зарослями по берегу, утка провалилась между веток, листва ещё эта буро-жёлтая… Утку он нашёл за кустами. Привязал птицу к ремню обычной петлёй, как это делают охотники – за голову. Бродил он так ещё долго, исходил всю речку, сколько мог, но больше ничего так и не увидел. Может, выстрелом спугнул остальных, может, не было ничего здесь больше.

Когда вернулся, разочарованный и раздосадованный, пришлось ещё умирать от стыда, узнав, что дядя Геня с Лёхой набили восемь куропаток, и сейчас Григорич готовит им настоящую похлёбку из парной дичи. Юрий глянул в ту сторону: там и в самом деле Григорич суетился у костра дяди Гены и его друзей. В перерыве Григорич подошёл, сказал счастливым голосом:

– Кажется, Юра, мы помирились. Будет лучше, если все вместе будем, правильно? Я им помог, думаю, угостят, у них котёл – во! – показал он руками окружность, – литров на десять потянет! Восемь штук настреляли! Жирненькие такие куропаточки, по фунту будет каждая.

– Поглядим, – сказал Юрий в ответ, совершенно не веря в оптимизм Григорича и совершенно не понимая – сколько будет весом этот самый фунт?

Через минут тридцать дядя Геня крикнул громко:

– Слышь, комяк! Иди, снимай с огня кон дёр! Давай, давай, взялся готовить, так и вари до конца!