– Как я себя могу чувствовать, когда рядом такой мужчина… – и, не дав тому задуматься – какой он, договорила, – …надёжный.

Юрий замер. Как стоял, так и замер. Оглянулся назад, костёр соседей виделся отсюда хорошо. Сейчас в их сторону мог смотреть Лёха, он сидел к ним лицом. «Вот же!»

– мелькнуло у Юрия – «Села здесь… метров пять-десять в сторону… и не видно было бы никому».

– Ты просто так или собрался куда? – спросила она, споласкивая котелок и поднимаясь на ноги.

– Не знаю, – пожал он плечами, – тебя охранять, это как? Просто так или не просто так?

Еся подошла к нему вплотную, посмотрела в глаза, долго так посмотрела, протяжно, губы её, почти не двигаясь, сказали его глазам:

– Я и говорю – с таким мужчиной…

Юрий не успел ничего сделать, как Еся ухватила его рукой за шею, притянула к себе и очень сильно, горячо, но коротко поцеловала в губы, успев очаровательные глаза свои прикрыть. Тут же мигом отстранилась и, обойдя его окаменевшую фигуру, пошла в сторону шалаша. Юрий так и стоял.

– Юра! – позвала Еся его в спину, – Я уже здесь! Здесь меня не надо охранять?..

Он развернулся круто, почти побежал, сказал быстро:

– Слышь, ты это… подожди… давай здесь… что ты туда торопишься так?

Но девчонка громко и где-то мило хихикнула, сорвалась с места и, словно молодая лань, побежала вверх по берегу.

У костра Юрий не знал, как себя вести, как-то всё пытался что-то Есе то ли сказать, то ли спросить, то ли предложить, но она вела себя так, словно ничего сейчас и не было, ничего и не случилось между ними. Говорила с тётей Настей, о чем-то спрашивая и чем-то делясь из кочевой своей детской жизни. Григории, лежа на боку, опершись на локоть, посмотрел на огонь костра, сказал:

– Надо принести чурочек… на ночь… сегодня ночью хорошо грело чурочками.

Взял топор и отправился в ближайший лесок.

Юрий сел ближе к огню, поворошил немного костёр веткой, подбросил в него дров из сушняка, собранного Есей. В голове так и прокручивалась сцена поцелуя, раз за разом, без остановки, раз за разом в ином, новом осмыслении. Не было у него ещё таких девушек. Не было. Еськей – украшающая себя – с языка ямальских ненцев.

– Ты всегда с собой берёшь всё? – раздался сбоку голос Еси. Юрий обернулся, она присела рядом, совсем рядом, упершись локтем своим ему в бедро, глаза её смотрели на него снизу вопросительно и как-то… как-то… да пойди вот, объясни – как?..

– Всегда, – ответил он чуть сверху, – даже когда знаю, что там, куда еду, всё есть.

– Почему? Нет, не так – зачем?

– Не знаю. В армии научили, – он улыбнулся, – нет, не так – приучили. Пограничники.

– Тебе нравилось быть пограничником?

– Мне и сейчас нравится.

– Пограничники чем-то отличаются?

– Да любой род войск отличается. Пограничники – это не министерство обороны.

– А что? – спросила она, хотя по голосу её это также интересовало, как то, будут ли сегодня муравьи затаскивать сдохшего жука к себе в муравейник или отложат это дело на завтра?

– Пограничники – это ФСБ. Федеральная служба безопасности.

– Ух, ты! – сказала Еся, перевернулась на спину, заложила руки себе за голову, а голову положила Юрию на колени… глаза её смотрели в небо. Небо синело вечерней густотой. Солнце уже заходило.

Конечно, очень даже хорошо, когда девчонка лежит лицом вверх на твоих коленях. Целоваться можно, наклонился только… Но зачем так делать, когда тётя Настя вот рядом в шалаше. Да и костёр этих соседей виден, дядя Гена, мерзавец, торчит как лопата, что-то остальным про жизнь втолковывает.

Еся глянула снизу вверх на Юрия, может, поняла, о чём мужчина думает, может, ничего не поняла, только быстро поднялась, совсем уже воровато оглянулась на чужой костёр, потом глянула столь же воровато на зад тёти Насти, торчащий из шалаша, поняла, что та занята ремонтом их жилища, с удивительной быстротой повернулась к Юрию, ухватила обеими ладошками его лицо, повалила парня на землю, на спину, почти в упор, почти касаясь губами его губ, спросила едва слышно:

– А ты, и правда, можешь из-за меня… за меня… выстрелить? Защитить?

– Надо будет, – тихо, честно ответил он ей ровно в глаза, – завалю этого подонка прямо здесь.

– Ма-ама, – сказала Еся, глаза закрыла и прильнула к его губам…

Сначала Юрию показалось, что это была вечность блаженства, но потом он понял, что второй поцелуй так же короток, как и первый. Он даже не успел её обхватить руками, он даже не успел её задержать, не успел… Только прикоснулся к её рукам, как Еся мигом вырвалась, мигом на ноги поднялась и улетела к шалашу, о чем-то тут же болтая с тётей Настей. Юрий посидел минуту дурнем полным, башкой мотнул, потом спросил громко Есю, так спросил, словно специально говорил громко, для всех, в первую очередь, для тёти Насти:

– Еся, может, сходим, сушняка соберём… на завтра, на утро?.. Там вон есть наверняка.

Еся выглянула из шалаша, быстро посмотрела на тётю Настю, та глянула на неё. Еся и сказала столь же громко тёте Насте:

– Ага. Ходи с ним за сушняком! Ишь, хитрец какой!

Тётя Настя улыбнулась и головой качнула, тут же к Юрию обернулась и совет послала:

– Ты, Юра, зачем на речку к ней ходил? Успевать надо!

У того даже дыхание перехватило – вот же?.. Вот же!..

Эти, как их?.. Же-енщины! Он девчонку шёл охранять!

– Он на речке, – тут же, совсем уже по-женски, сказала Еся, – мне помогал. На котелок из ладошек воду лил.

Тут же сразу знакомое: «Хи-хи!»

Юрий сгрёб ладонями весь мелкий сушняк у костра и бросил в огонь. Костёр взвился вверх пламенем, в стороны разлетелись искры, повалил сухой дым, вечерний ветер пригнул дым к земле. Опять запела какая-то птица тем же голосом, что и вчера. Это к ночи. Ко сну.

Ночь пришла прозрачная и чистая, как бездонная чернота, если чернота может быть бездонной. Звёзды загорелись столь ярко и крупно, что могло показаться, будто это не Заполярье, а какой-то тропический остров. Внизу, где-то за пригорком, шумела протока реки, похоже, цепляясь течением за крупный валун. Легко подул ветер, кусты ивы стало раскачивать. В шалаше было тихо, звёзд видно не было. Еся чуть полежала, погодя прошептала Юре на ухо:

– А пойдём наружу? Я звёзды хочу посмотреть. Ты знаешь звёзды?

– Полярную.

– Полярную и я знаю.

– Я ещё знаю Вегу.

– Это что такое?

– Это самая яркая звезда на северном небе.

– А Сириус?

– Это не северное небо.

– Всё, – решительно сказала Еся, – пошли.