Вот так вот. Из боевого офицера — в паркетного шаркуна, лизоблюда и поддакивальщика. Хорошо, что карьера, наверное, в гору пойдет — у тех, кто при штабе обретается, она быстро в гору идет.

Нет, здесь не так-то все плохо. Кругом свои. Работа — не бей лежачего, портфель за начальником штаба группировки носить и его заодно охранять.

Ну и при необходимости — теще генерала культурную программу организовывать.

А вы как хотели? В каждой избушке свои…

Увидев надвигающийся задний бампер какой-то Ифы, горящие, стремительно увеличивающиеся в размерах стопы — Николай понял, что затормозить уже не удастся. И он принял единственно верное решение — даванул на газ со всей силы, одновременно рулем посылая машину в сторону, в обход этого придурка…

Как в замедленном сне, угол кузова Ифы… кажется проходит… проходит… выноси, родная, не подведи…

Ифа осталась позади, и только теперь он услышал истошный крик Ирины Альбертовны с заднего сидения…

…

Комплекс в Вюнсдорфе был построен не советскими строителями. В 1935 г. его сдали, как основную штаб-квартиру вермахта. Никто — ни те, кто сдавал, ни те, кто принимали — не знал, что эти дома на тридцать с лишним лет станут домом для славянских недочеловеков.

Комплекс был полностью автономным — центральное штабное здание адмиралтейского типа со шпилем, другие здания, делившиеся на городки — типично германская архитектура с высоченными, в два этажа высотой крышами, частоколом одинаковых окон, никаких балконов и украшений. Строили на совесть — до сих пор здания даже особого ремонта не требовали…

Сам по себе город выглядел очень необычно. Летом зелени тут было столько, что казалось будто ты в лесу. Одинакового фасона, хотя и разные дома, то санаторного типа, то виллы на несколько семей и даже на одну — для высшего комсостава. То тут, то там меж домами — мрачные бетонные ракеты. Это бомбоубежища Винкеля, они были построены в виде ракет специально, чтобы бомба не могла пробить крышу, отрикошетила бы, а ударная волна — обтекала бы постройку, не разрушая ее. Некоторые ракеты — башни целы, некоторые лежат на боку подорванные, что вносит атмосферу сюрра в санаторный уют. Дорожки идеально чисты, у офицерских домов — можно встретить стоянки с машинами. Выделяются Волги белого и защитного цвета…

Николай, перед тем как зайти в штаб, посмотрел на руки — они не дрожали. Это хорошо… хотя в душе все еще оставался противный такой холодок.

В холле — портреты, постоянный пост у боевого знамени. Его — порученца генерала — пропустили, даже не досматривая.

…

Генерал-лейтенант Вадим Андреевич Половцев — находился в кабинете, отведенном под небольшую библиотеку. Все книги в ней были грифованные, и потому их от греха подняли сюда, сделали отдельную библиотеку. Что что-то произошло, он понял сразу — впрочем, главному планировщику самой мощной армейской группировки мира и положено быть проницательным.

— Что произошло?

Николай снова покосился на руки.

— Фриц какой-то. Затормозил прямо на полосе, ни с чего, просто дал по тормозам и все. Я едва уйти в сторону успел.

— Целы?

— Целы, Вадим Андреевич.

Генерал посмотрел на часы.

— Скоро совместные учения. Зайди к Дмитрию Ивановичу, съездите в Берлин, оговорите по взаимодействию. Командировку оформи.

Николай, хоть и неженатый, премудрости чужой семейной жизни понял сразу — генерал убирает его от двух разъяренных баб. Пока, по крайней мере, теща не уедет.

— Спасибо, товарищ генерал.

Генерал молча хлопнул его по плечу, сказал уже на ходу:

— В первую комнату еще зайди. Искали там тебя.

…

Первая комната — использовалась военной контрразведкой. Третье управление КГБ — большой любовью в армии не пользовалось.

Когда Николай зашел — без стука — полковник Соболев уже сидел и ждал его. Казалось, что он сидел так с самого утра, смотря на дверь.

— Разрешите?

— Заходите, лейтенант. Присядьте. Приглашения не ждите.

— Постою.

— Присядьте.

Соболев сказал это, не повышая голоса, но по тону было понятно — приказ.

— Из Москвы… пришел запрос. Относительно вас.

Николай молча ждал. Он хоть и не заканчивал полноценные курсы повышения квалификации разведчиков, но сам понимал — не стоит отвечать на незаданные вопросы.

— Вопрос в следующем. В конце сентября одна 1987 года вы проходили службу в 22-й отдельной бригаде спецназа. Это верно?

— Да.

— 22-го числа вы выдвинулись из расположения части для проведения засадной операции в район афгано-пакистанской границы. Это верно?

— Да.

Он уже умел отвечать «да», вместо «так точно».

— Вам удалось перехватить и уничтожить крупный караван мятежников.

— Да.

— Затем вы при отходе потеряли старшего сержанта Александра Кацаву. Верно?

— Да.

— При каких обстоятельствах погиб Кацава?

— Его снайпер снял. У самого вертолета.

— Вы это лично видели?

— Нет.

— Тогда как вы можете такое утверждать?

— Потому что так и было! Это война, граница!

— В караване что было?

Николай пожал плечами.

— Оружие.

— И только?

— Нет… Был ещё порошок… белого цвета.

— Много?

— Не знаю. Несколько мешков.

— Сколько точно, вспоминайте!

— Не знаю! Кто их там считал!

— А стоило бы. Что вы с ними сделали?

— С мешками?

— С их содержимым.

— Приказал высыпать в речку.

— Приказ был выполнен?

— Конечно! Как он мог быть не выполнен?

— А потом погиб Кацава.

— К чему вы клоните?

— Кацаву мог убить кто-то из своих?!

— Нет, конечно!

Соболев покачал головой.

— Вы же не видели.

— Я знаю всех, кто был в том рейде и готов нести ответственность за каждого.

— Нести ответственность… это хорошо… Видите ли, лейтенант. В военную прокуратуру — в Москве, заметьте — пришло анонимное послание. В котором утверждается, что солдаты специальных частей, расквартированных в Джелалабаде — скрывают часть изъятого наркотика для продажи и для собственного употребления.

Этого Николай не смог стерпеть — вскочил: