он. — Этот доктор и тесть всё равно от меня не отстанут. Пусть думают, что я вылечился и образумился. Две недели это не срок. А что потом? А потом мы снова будем вместе. Как? Было бы желание — способ всегда найдётся. И пусть только попробуют нас разлучить!».

Он покорно глотал пилюли, подставлял зад под жгучие уколы, и часами терпел пока желтоватая жидкость из воткнутой в вену капельницы истечёт из бутыли и растворится в крови. По началу, Стасу казалось, что препараты не имеют на него никакого воздействия. Может разве что, он стал более спокойным, отрешённым и очень много спал. Через какое-то время, Стас отметил, что сны его становятся более глубокими и вязкими. Они затягивали его словно трясина. С трудом выкарабкавшись из одного такого сновидения, он закрывал глаза и проваливался в следующее. В этих серых глубинах не было ничего, кроме ощущения нависающей над тобой вонючей влажной массы. Единственным желанием Стаса, было выбраться из трясины, но, когда он с трудом разлеплял глаза, веки самопроизвольно захлопывались, будто клапана, отсекающие его от реальности. Когда же он всё таки выбирался из сонной лощины, то всё происходящее вокруг казалось нереальным. Он будто оказывался в другом сне, или измерении, где всё окружающее представлялось ему огромным аквариумом с плавающими вокруг кроватями, летающими мимо сёстрами, изгибающейся волной решёткой и растягивающейся до неимоверных размеров улыбкой его соседа. То, что было там, до того как его в первый раз засосало в трясину, казалось ему, либо отголоском сна, либо вообще чем-то, что происходило вовсе не с ним. К тому времени, когда доктор решил снизить интенсивность курса и Стас стал больше бодрствовать и как бы трезветь — всё что было связано с Ликой, виделось ему сном, накатившим наваждением, которое исчезает поутру, оставляя лишь приятное послевкусие. Проводимые доктором сеансы терапии, возвращали его к жизни. Стас начал трезветь, только трезвость эта походила на похмельный синдром запойного алкаша. Он только и делал, что пялился в окно, отрешённо наблюдая за серым, поделённым на клеточки небом.

В один из серых дней, вошедшая в палату санитарка, радостно провозгласила, что к Стасу пришла жена.

«Кто? Жена? Какая жена? Ах да-а у меня же есть жена! Как её бишь зовут?» — Думал Стас вдевая ступни в больничные тапки.

На вялых ногах, опираясь на стенку, он брёл по длинному серому коридору, в конце которого рдело красное пятно. На какой-то миг, что-то родное привиделось ему в этом пятне. Что-то, что заставило его спину выпрямиться, придать лёгкость дыханию и бодрость шагу. Но приблизившись он понял, что ошибся и снова сник.

— Ну приве-ет! — Она заключила его в фальшивые пластиковые объятья и даже чмокнула в щёку.

Стас не скрываясь, поморщился от забившего нос, приторного аромата Шанели.

— Котик, ну ты как, выздоравливаешь?

«Котик? Последний раз ты называла меня так на нашей свадьбе!».

Стас с трудом насколько мог приподнял отяжелевшую скулу, чтобы изобразить подобие улыбки.

— Отлично, киска. Здоров как бык. Через три дня доктор обещал выписать.

— Ну и хорошо! У меня тоже всё прекрасно!

Дальше визгливый, похожий на скрип заржавевшей качели, голос, стал рассказывать насколько у него всё хорошо. Кстати, не только у него, у них — ведь они семья. Тесть устроил Стаса к себе, и сразу же после выздоровления, он может приступить к работе. Да, охранником много не заработаешь, но не в деньгах счастье, особенно когда твой папа является владельцем бизнеса. Зато теперь они будут вместе.

«Ну да, и ночные смены будут как раз кстати! — думал Стас, участливо качая головой. — Можешь не распаляться, крошка. Сразу же после выписки я подаю на развод. Теперь я буду жить реальной жизнью, как вы все и хотели. Осталось только избавиться от старой, той, которая была сконструирована повреждённым мозгом».

Он уже давно принял решение, и именно сейчас настала пора его озвучить.

— Нужно продать машину! — выпалил он, вклиниваясь в радужную трель будущей бывшей супруги.

— Машину? — она радостно подпрыгнула, сложив на груди руки, будто речь шла не о продаже, а о покупке машины. — Конечно! Мы знали, что ты так решишь, поэтому папа уже всё сделал. Он нашёл покупателя и договорился с кем-то из полиции, чтобы вытащить её со штраф-стоянки. Уже сегодня он должен был передать её покупателю, только…ты представляешь…она не завелась.

— В смысле не завелась? — отрешённо пробурчал Стас, глядя поверх плеча супруги. До него не сразу дошло то, что она сказала.

— Так вот, взяла и не завелась. Может аккумулятор сел, может ещё что…

— Как не завелась?! — произнёс Стас уже другим, будто пробудившимся от спячки голосом.

— Я же тебе говорю… — Супруга, выставив перед собой пальцы с загибающимся в дугу орлиным маникюром, говорила про то, что, пришедший на штраф-стоянку папа, целый час бился, пытаясь завести эту рухлядь; про то, что он вообще не понимает, как она ездила. Но Стас уже давно отпустил ниточку беседы и скрипучий голос словно, воздушный шарик взвился и улетел в зенит. Он смотрел на извивающуюся фигурку, мерное шевеление надутых губ и блаженная улыбка медленно растекалась по его лицу.

— Ты чё угораешь то? — улыбнулась ему в такт глупая жена.

— Да так! — махнул рукой Стас. — Не обращай внимания. Так, говоришь, не заводится?

— Стасик, ты меня слушаешь, или у тебя до сих пор гуси с югов не вернулись? — супруга поводила ладошкой перед сощуренными довольными глазами. — Отец спрашивает, может там какая-нибудь кнопка потайная есть?

— Какая ещё кнопка?

— Ну та, которая массу выключает, чтобы не угнали…

— А…ну да…есть кнопка… — Стас почесал голову.

— Ну и где она? Отец завтра с утра снова поедет на штраф-стоянку, если своим ходом не выгонит, закажет эвакуатор. Деньги то капают.

— Зачем эвакуатор, если есть кнопка! — улыбался Стас.

— Стасик ёб твою м…! — внезапно вспыхнула драгоценная жена. — Чё ты, как малохольный? Где кнопка то? Десятый раз спрашиваю.

— А-а кнопка…дак там…под ручкой правой двери. Если бы твой папашка был повнимательней, сам бы нашёл.

— Та-ак…ты опять начинаешь. — Воткнувшая в бока кулаки, супруга уже было приготовилась играть в своём привычном амплуа, но Стас мгновенно исправился.

— Извини, кисуля! Я хотел сказать, любимый папа! Клянусь, что больше от меня ты не услышишь бранных слов в его адрес.

— Да ну на… — удивилась супруга, заглядывая в бешено блестящие глаза. — А ты сейчас точно не под колёсами?

— Трезв, как стекло. Кстати, даю ещё одну клятву, что больше никогда не появлюсь в доме пьяным.

— Да что же сегодня за день такой? — не переставала удивляться супруга. — Просто