раза перекрестилась и выбежала на сцену. Услышав любимую и хорошо знакомую музыку, само тело вспомнило, что и как надо делать, и балерина вначале неловко, а затем всё более осознано стала входить в роль.

И сейчас, сидя в удобном кресле совсем в другом зале, у неё в голове звучали красивейшие звуки музыки Чайковского и вспоминала себя на сцене. В тот вечер она не стояла, а просто замирала в великолепном аттитюде, подавая руку каждому из четырёх подходящих кавалеров. Прежде и после, никогда больше балерина стабильно не балансировала на пуанте. Волнение иногда подкашивает ноги, но в тот вечер голова не поспевала за телом, оно всё помнило и выдавало когда-то заученные движения партии Авроры удивительно точно.

Полина смаковала и наслаждалась воспоминаниями. Увековеченные в памяти кадры: как после спектакля с двойным началом вся труппа её искренне поздравляет и благодарит, как коллеги откровенно, искренне принимают её в качестве ведущей солистки. Такие тёплые воспоминания неповторимы. Она с любовью и нежностью переживала их ещё и ещё раз. Подобные моменты случаются лишь однажды.

– Вот ты где. А я тебя повсюду ищу, – весело обратилась к ней Агния.

Полина открыла глаза и мило посмотрела на влетевшую в кафе миниатюрную коллегу.

– Прости, мы задержались. Вначале долго репетировали, а потом… пока со всеми поздоровались, – стала оправдываться звезда Лондонского театра.

– Ничего страшного, я хорошо провела время, – Полина осмотрелась и продолжила: – Знаешь, молодые люди всегда такой новый стимул, импульс придают. Сижу здесь и, откровенно говоря, завидую, – и, заметив удивление на лице Агнии, уточнила: – Не молодости, а возможностям. Говорят, здесь собрана лучшая библиотека музыкальной и профессиональной литературы, лучшая фонотека. В нашем училище коллекция тоже была относительно хорошей, но разве её можно сравнивать с Джулиардовским фондом? А будущие звёзды ходят по коридорам своего святилища и, скорее всего, даже не ценят того, что сейчас им так легко доступно. Только теперь начинаю понимать слова своего педагога Розы Исаевны, которая неустанно повторяла: «Читайте как можно больше! Читайте произведения классической литературы. Упивайтесь чтением хороших книг, наполняйте себя содержанием!» Как она была права. Чем больше артист эрудирован, начитан, тем интереснее он на сцене. А я по молодости столько времени впустую потратила. По вечерам падала от усталости в постель и очень мало читала. Слишком мало. Ах, что теперь поделаешь. Кофе будешь или идём прогуляемся?

– Давай лучше пройдёмся. Ты сегодня кислая какая-то. Не получилось что-то на репетиции?

– Нет. Что ты? Всё удачно. Очень хороший дирижёр. Такое чувство, словно мы с ним вместе вдохновились музыкой Бизе-Щедрина и оттанцевали номер дуэтом.

– Да, Андреев прекрасен. Лучший в Мариинке. Его мать – несостоявшаяся солистка балета. Её родители были этими, как их тогда называли, врагами народа, сосланы в лагеря, и её просто не выпускали на сцену в сольных партиях. Рассказывают, что она была очень интересной женщиной, матерью – одиночкой. Постоянно таскала за собой мальчика на репетиции, спектакли и разговаривала с ним о балете, музыке, искусстве, культуре. Молодец, многое передала сыну. Скажу тебе по секрету – он все партии знает лучше многих балерин. Ну, давай собирайся, пошли. Засиделась тут, как пенсионерка!

– А я уже почти, – весело призналась Полина.

– Брось ты. Сколько тебе, двадцать шесть?

– Тридцать, а точнее все тридцать два.

– Это не возраст. Аллесандра Ферри и в пятьдесят на сцену выходит!

– Ты сравнила. Алесандра Ферри – легенда.

– Кто тебе мешает ею стать? – не теряя оптимизма, заметила Агния.

– Идём уже, а то глаза почти мокрые. Сегодня не такой холодный ветер, как вчера, прогуляемся, головы проветрим.

Балерины вышли из стеклянного здания и, пересекая Бродвей, пошли в сторону Центрального парка. Народу и машин было слишком много, чтобы по пути продолжать беседу. Лишь зайдя на территорию парка, Агния прямодушно спросила:

– Полина, у тебя случилось что-то? Болит что-нибудь? Ты какая-то странная сегодня.

– Нет, со мной, к счастью, всё нормально. Волнуюсь, конечно, как завтра получится. Выступать на такой высокой сцене всегда вызов.

– Не рассказывай мне, пожалуйста, такие сказки. Тебе же не в первый раз танцевать гала на такой сцене.

– Да, не в первый, но а если в последний?

– Этого никто не знает, и чем меньше думать об этом, тем лучше. Я тоже всегда волнуюсь. А вдруг не получится? Но гоню от себя такие мысли, концентрируюсь на работе, смотрю на фотографию сына, и всё проходит.

– У тебя семья есть, ребёнок. А я одна. Мне не на кого посмотреть.

– Это пока одна. Полина, ты красивая и интересная женщина, молодая. Ты ещё и родить успеешь, и семью создать!

– Когда? Время так быстро бежит. Мне уже тридцать два! – И после паузы обратилась: – Агния, могу у тебя спросить о личном?

– О личном? Ты сегодня меня пугаешь. Спрашивай, если смогу, отвечу.

Полина задумалась, продолжив идти и никак не решаясь озвучить вопрос. Сформулировать мысль красиво так и не удалось, пришлось спрашивать прямо:

– Скажи, пожалуйста, какой твой муж?

– Мой муж? Красивый, умный и весёлый мужчина. Сама даже не знаю. Никогда не задумывалась об этом. Мне с ним хорошо, спокойно, надёжно. Он меня любит, и я тоже. Да сама посуди – у меня столько спектаклей, гастролей, мне некогда думать на эту тему. Он всегда рядом, поддерживает, помогает сына воспитывать. Живём тихо, спокойно. Я так устаю физически и от этих вечных театральных интриг, что мне дома не до скандалов и не до выяснения отношений. А почему ты спрашиваешь? Ты что, влюбилась или у тебя всё-таки что-то случилось? Ты сегодня какая-то другая. Никогда раньше тебя такой не видела. Может поделишься или так и будешь отмалчиваться? – Агния остановилась, посмотрела на подавленную подругу и предложила: – Идём по этой алее. Она как раз ведёт в кафе у пруда. Там очень красиво.

– Пожалуй, ты права, идём, – согласилась Полина и, не дойдя до стеклянного купола кафе, заговорила: – Вчера я встретила человека из прошлого.

– Кого? – переспросила Агния.

– Своего старого знакомого. Друга времён училища. Он был талантливейшим молодым человеком, таким, о которых говорят «подающий большие надежды». Ох уж эти наши надежды, иллюзии, воздушные замки. Ты знаешь, по всей вероятности, самое дурное, что