Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Сударыня, извольте на живность глянуть, тутоньки.
Он провёл через обеденный зал в сарай, пристроенный сбоку корчмы. В отдельном загоне задумчиво топталась серая коза и меланхолично жевала сено.
— Лучшая коза в деревне, ведро молока в день даёт. А здесь поросята, трое ваших. Сегодня они ещё с мамкой побудут, а завтра заберёте. Они без титьки уж нормально живут.
На соломе лежала на боку, как выброшенный на берег кит, гигантская свинья, и вокруг носилось штук восемь поросят. Вздохнув, я изобразила на лице искренний восторг, поблагодарила мужика и улизнула в комнату.
Ожидание было невыносимым, и я уселась медитировать. Эскель вернулся незадолго до заката.
— Медитация? Отлично! Пойдём быстро перекусим, и я ухожу.
Он скрылся за поворотом крутой лестницы, ведущей в обеденный зал корчмы, и я вприпрыжку побежала за ним. У меня было миллион вопросов.
— Ну расскажи же, — взмолилась я, когда мы уселись за стол в ожидании еды.
— Бетку нашли и принесли в деревню. Про Мару я Юлиушу рассказал. К счастью, он достаточно стар и даже вспомнил, какие истории ходили про алтарь в его детстве. А потом пошли мы с ним Марека уговаривать.
— Ты будешь её убивать? — заворожённо прошептала я.
— Зиму невозможно убить, — Эскель улыбнулся. — Но я буду пытаться развоплотить её обратно. А для этого нужна помощь Марека — он тут центральная фигура и интерес обеих девушек. Проблема в том, что он по уши влюбился в Маренку и совершенно не хочет, чтобы она исчезла.
— И как же быть?
— Ну, я применил Аксий, потом снял с парня наваждение. Он даже вспомнил свою прежнюю невесту, Купаву. Сразу после ужина мы выдвигаемся.
— А я?
— Нет. Я всегда за то, чтобы у тебя была практика, но сейчас не тот случай, — Эскель накрыл мою руку ладонью, и у меня жарко вспыхнули уши. — Надеюсь, даже меч не понадобится. Мне нужно будет лишь следить, чтобы Марек не уснул и делал, что должен.
Мы расплатились за еду, Эскель встал.
— Удачи, — тихо напутствовала я.
Полночи я вертелась в постели, волновалась и злилась на Эскеля. Как можно быть таким близким и таким далёким одновременно? Потом меня сморил сон. Во сне я слышала звуки свирели.
***
Утром я подскочила на кровати. Эскеля не было. Я торопливо оделась и выбежала во двор. На улице стояла тишина, и в этой тишине крупными пушистыми хлопьями падал снег. Поразмыслив, я направилась в сторону рыночной площади. Торговцы только начали раскладывать товары, сетуя на погоду и смахивая сугробы с прилавков.
В конце улицы, уходящей в лес, шевелились тени, едва различимые в густо валящем снегу. Я заспешила туда и уже достигла дома Бетки, когда из-за деревьев показалась группа людей. Первым я заметила Эскеля, который был на голову выше остальных, и выдохнула с облегчением. Четверо мужиков тащили кого-то на одеяле, тут же был и староста. Когда они поравнялись со мной, оказалось, что на одеяле лежит Марек, и белое, бескровное лицо его было обращено в небо. С порога Беткиного дома провожала процессию тяжёлым взглядом старуха в чёрном.
— Он жив? — тихо спросила я Эскеля.
— К счастью, да, но выкарабкается не сразу. Этот идиот таки поцеловал Мару. Пришлось тащить его на спине до самого низа, где меня ждал староста с охотниками.
Пока я воздержалась от расспросов. Из нарядного дома у рынка выбежала румяная полная женщина, наверное, мать Марека, и заголосила. Староста успокоил её, Эскель распорядился о том, какой уход нужен юноше.
Мы вернулись в гостиницу. Ведьмак завалился на кровать и объявил, что ему нужен час, чтобы прийти в себя. Не зная, чем заняться в это время, я отправилась слоняться по деревне. Всюду кучками собирались люди и пересказывали последние новости. Я видела, как в дом Марека постучала стройная девушка, и её впустили внутрь. На рынке царил ажиотаж. Все стремились закончить дела до того, как снег, который и не думал останавливаться, заметёт дороги.
— Я ж грю, саней нет! Нету саней, всё продал! — услышала я вопли уже знакомого нам ремесленника. — Вот, милсдарыня ведьмачка, подтвердите этому господину, что эти сани не продаются!
Я сурово вперилась взглядом в щуплого мужика, который вцепился в борт наших саней и не желал отцепляться.
— Это сани ведьмака! — гаркнула я и грозно зашевелила бровями. — Хочешь купить, иди к нему.
— Нет уж, сударыня, не извольте волноваться, — мужичок попятился и исчез в толпе.
— Экий настырный. А вы-то, милсдарыня, вовремя сани купили, оставшиеся у меня с руками оторвали. Куда б теперь телеги деть, я-то думал их продам.
— А нельзя телегу вместо колёс на полозья поставить? — спросила я.
— А чего ж нельзя, можно! — лицо мужика просветлело, а потом опять затуманилось. — А ежли снег сегодня стает, а у меня телеги с полозьями?
— Купил бы ведьмак сани, если снег стает? Но вы как знаете.
Я оставила ремесленника чесать затылок и двинулась в сторону гостиницы, довольная, что наши сани на месте. Проходя мимо рыночных рядов, я вдруг увидела её — шляпу моей мечты. Кожаная, с аккуратными слегка загнутыми по бокам полями, не совсем как у Индианы Джонса, но того же стиля. Я даже не стала сбивать цену — отсчитала торговке двести каэдвенских марок и нахлобучила шляпу. «Мне ещё нужен хлыст. И сапоги со шпорами, и куртка с бахромой», — размечталась я.
Эскель уже проснулся и ждал меня в корчме к завтраку. Я смахнула со шляпы снег и гордо села.
— У меня обновка! А ещё я отстояла наши сани. Знаешь ли, на сани сегодня ажиотажный спрос.
— Поэтому мы купили их вчера, — невозмутимо ответил ведьмак.
— Ну расскажи же, пожалуйста, откуда ты знал? И что произошло ночью?
— Я не знал, но догадывался, что если удастся Мару развоплотить, то настанет зима. Она ведь уже проснулась, хоть и в виде девушки. А зима — это снег. Всё просто.
— Да уж, элементарно, Ватсон, — Эскель приподнял бровь, я рассмеялась. — Забудь, это из одной истории из нашего мира, потом расскажу. А что было ночью?
— Мы пришли на место. Марека я накачал эликсирами, чтобы наваждение его не брало. Ну и Аксий мне надо было применять всю ночь напролёт, из засады. Мы наполнили чашу, ту, в виде черепа, кровью парня.
— И Мара тебя не заметила? А он дал кровь
