— Ты чуть в меня не попал!

— Жаль, промахнулся! — орет Джеймс, выкидывая из окна мои сапоги. — Сейчас прицелюсь получше…

Черт возьми, думаю я, прячась за мусорным баком, он и впрямь зол. Как молить о прощении, если жених вздумал избрать меня мишенью? Запасным планом было предложить Джеймсу минет в знак примирения, но, поскольку это физически невозможно, перспектива кажется весьма мрачной. Сидя на обочине под градом вещей, я вдруг осознаю, что, похоже, попала в настоящую беду.

Возможно, Олли был прав. Возможно, это не такая уж удачная идея.

Я засомневалась еще в ту минуту, когда автобус миновал Аксбридж-роуд, разлучив меня с Олли. Достигнув Хануэлла, я начала грызть ногти, в Восточном Илинге принялась мечтать о сигарете. Когда автобус остановился на Эллингтон-Кресент, я дрожала с головы до ног. Вдобавок не нашлось мелочи на билет, так что пришлось выцарапывать несколько завалившихся монеток из-за подкладки. С болью вспоминая слова Олли, я усомнилась в том, что Джеймс примет меня с распростертыми объятиями. Я провела достаточно одиноких ночей в слезах, на кушетке, и морально приготовилась к попрекам, холодному пожатию плеч, унижению… но бомбардировка собственными пожитками?

«В книгах издательства Миллз и Бун» ничего подобного не бывает. Я прекрасно знаю, что должно произойти. Я стучу в дверь и молю о прощении, Джеймс тает и заключает возлюбленную в могучие объятия. Примерно так…

Видимо, я ошиблась.

— Прости меня, Джейк, — всхлипнула Миландра, и по ее нежным щекам покатились блестящие слезы, похожие на бриллианты. — Прости за то, что я открыла твое убежище злому сэру Оливеру. Клянусь, что я не шпионка.

Джейк скрестил мускулистые руки на груди.

— Как я могу тебе доверять? — сердито спросил он. — Сегодня в Тайберне одному хорошему человеку набросили на шею пеньковый воротник. Откуда мне знать, что ты не подослана?

— Я люблю тебя! — зарыдала Миландра, в отчаянии припадая к его сапогам.

Грудь девушки вздымалась от страсти в тугих тисках корсета. Невзирая на гнев, Джейк ощутил сильнейшее вожделение. Он склонился, взял ее за плечи и притянул к себе.

— О Господи, — простонал он, уткнувшись в мягкие волосы Миландры. — Ты меня с ума сводишь.

Вот что должно случиться, после того как романтические герои поссорятся. Уж я-то эксперт — прочитала уйму любовных романов, от сестер Бронте до Джилли Купер. Неудивительно, что теперь я чувствую себя обманутой. Не помню, чтобы мистер Дарси швырял кактусом в Элизабет Беннет, а Ромео выгонял Джульетту из дома Монтекки.

Так просто не бывает. Джеймс — мой романтический герой.

Джеймс немного успокаивается — возможно, заканчиваются метательные снаряды. На тротуаре валяется внушительная коллекция моих вещей, в том числе открытая сумочка — ее содержимое напоминает выпавшие внутренности. Слава Богу, телефон уцелел. Розовый корпус треснул, но экран светится. У меня шесть пропущенных звонков. Я буквально жить не могу без телефона — даже в разгар огромного скандала не удерживаюсь и проверяю входящие. Олли звонил пять раз и оставил столько же сообщений, которые я удаляю не читая. Один раз позвонила Мэдди, моя лучшая подруга. Мне стыдно, я не звонила ей несколько недель. Не то чтобы не хотела — просто была очень занята. Вообще-то я обожаю Мэдс. Она сумасбродная, импульсивная, знать не знает никаких законов. Я поняла, что нашла родственную душу, в тот самый день, когда мы, перепуганные первокурсницы, поселились в соседних комнатах в убогом общежитии.

Я не перезваниваю немедленно лишь потому, что Мэдди способна болтать часами, а разговоры лучше отложить на потом. Скорее всего придется пешком топать в Льюишем и просить приюта на ночь, поскольку Джеймс вряд ли сменит гнев на милость.

Есть лишь одна проблема. Подозреваю, что Ричард, муж Мэдди, не питает ко мне теплых чувств.

Ну ладно, посмотрим правде в глаза. Мы с Ричардом терпеть не можем друг друга и ладим как кошка с собакой. Ричард думает, что я плохо влияю на Мэдс, а я не знаю, с какого бока к нему подойти. В университете Мэдди просто удержу не знала. Она приставала к преподавателям, за одну ночь писала полугодовой объем эссе, а однажды, шутки ради, даже похитила декана. Мэдс пила как сапожник, пекла великолепные пироги и встречалась с совершенно неприемлемыми в приличном обществе, но чертовски привлекательными парнями. В течение трех лет наша жизнь представляла безумную череду вечеринок, флирта, задушевных разговоров и периодического посещения лекций — когда удавалось оторваться от очередного глянцевого журнала. В то время как я просто не отставала от подруги, Мэдс, готовая посмеяться и выкинуть очередную штучку, всегда была душой компании.

Поэтому-то я страшно удивилась, когда она вышла замуж за священника.

Поймите меня правильно, я нормально отношусь к религии и церкви. Мэдс по уши влюблена в Ричарда, так что я ничего не имею против. Но меньше всего ее можно представить в качестве жены викария. Ричард на десять лет старше нас и искренне предан своему делу—а значит, Мэдс тоже обязана быть истово верующей. Жена священника должна готовить ужины, работать в воскресной школе и мило улыбаться чокнутым прихожанам, которые являются в поисках утешения в любое время дня и ночи. Ричард не ходит на вечеринки, не пьет, не курит, не ругается и постоянно интересуется, в каком состоянии моя душа. Непростой вопрос для человека, который не знает даже, в каком состоянии его кредитка. Мэдс не особенно распространяется, но у меня такое ощущение, что преподобный Ричард Ломэкс не особенно меня одобряет. Если я появлюсь на пороге с десятком мешков, ручным омаром и историей о неудавшемся званом ужине, подозреваю, что его симпатии будут на стороне Джеймса. Мэдди, благослови Бог ее душу, совершенно не изменилась (разве что, надеюсь, перестала спать с кем попало) — она все так же очаровательна, весела и легкомысленна. Возможно, и Ричард слегка пообтерся рядом с женой. Так или иначе, у них на удивление прочный брак.

Таким образом, домик в Льюишеме — последний вариант. Не только потому, что он вечно кишит смятенными душами (по сравнению с ним даже автострада покажется безлюдным местом), но и потому, что мне неохота обсуждать свои неудачи в присутствии Ричарда. Он почему-то думает, что я лгу Джеймсу. «Кажется, ты не сторонница искренности в отношениях, Кэти», — однажды заметил преподобный, когда я пыталась срочно починить машину Джеймса (я взяла ее без спросу и поцарапала). Ричард удивленно поднял бровь, когда я намекнула, что вовсе не лгу — просто не открываю жениху всей правды.

Хм. Пожалуй, если я переступлю порог домика в Льюишеме сегодня, то подвергнусь опасности самовозгорания.

Ладно, дам Джеймсу еще один шанс. Ведь он не может взять и перечеркнуть четыре года совместной жизни из-за одного неудавшегося званого ужина. Я знаю, что жених по-настоящему любит меня. Иначе отчего он терпел мои выходки так долго?

Смело подхожу к двери и нажимаю кнопку звонка.

— Чего еще? — кричит Джеймс с третьего этажа.