— Прошу прощения. — Я ныряю под рукой Джулиуса. — Кажется, Джеймсу нужна моя помощь.

Мой жених стоит на пороге кабинета, и лицо у него багровое от ярости, потому что минималистский интерьер превратился в бедлам. Комнатка сплошь засыпана бумагой. Обрывки порхают в воздухе и опускаются на пол, точь-в-точь хлопья снега. Под разбросанными листами не видно паркета, ноутбук перевернут и слабо попискивает, итальянский кожаный портфель будто побывал в зубах у крокодила.

А посреди этого хаоса сидит Саша, невинно смотрит шоколадными глазами и ликующе колотит по полу пушистым хвостом. Она явно рада тому, что ее уединение прервано появлением столь многочисленных посетителей. Но, честно говоря, бесполезно объяснять Джеймсу, что бедняжке было одиноко и тоскливо.

Из слюнявой собачьей пасти свисают остатки синей папки. Папки с отчетом, над которым Джеймс горбатился неделями. Он собирался его вручить Джулиусу сегодня за ужином, чтобы доказать свою компетентность. Когда я вспоминаю, сколько часов жених провел за работой, мне делается дурно. Одному Богу известно, как себя чувствует Джеймс.

— Я все могу объяснить, — поспешно говорю я, положив руку ему на плечо, но Джеймс сбрасывает ее, как будто я заразная.

— Не стоит, — шипит он.

— Олли меня очень выручил, и…

— Я сказал, замолкни. — Джеймс разворачивается и идет по коридору, буквально источая праведное негодование. Хлопает дверь спальни.

— Боже мой! — восклицает Софи — так громко, что, наверное, даже у затерянных племен в дебрях Амазонки закладывает уши. — Это был тот самый отчет? Разве можно оставлять такую важную вещь там, где ее может достать собака? Мой Эдвард никогда бы так не поступил…

— Это точно, — соглашается Хелен. — И я уверена, что, будь у вас собака, вы бы ее хорошенько выдрессировали… только посмотрите на это чудовище.

— Саша не чудовище, — огрызается Олли. — Просто она заскучала.

— И я ее понимаю, — лениво тянет Фрэнки.

Я мечтаю провалиться сквозь землю, оказаться на луне, где угодно, только не здесь.

— Милый, — Хелен не в силах сдержать восторга, — ты в жизни не догадаешься, что натворил Джеймс…

— Джеймс тут ни при чем, — возражаю я. — Это моя вина.

Хелен устремляет на меня ледяной взгляд:

— Жена финансиста должна поддерживать своего мужа, Кэти. Ее обязанность — быть верной помощницей.

Я уже готова напомнить, что эпоха пятидесятых давно миновала, как вдруг из спальни слышится очередной вопль Джеймса. Но на сей раз это крик боли, а не гнева.

— Господи! — Джулиус круглыми глазами смотрит на Джеймса, который пулей вылетает из спальни. — Что стряслось?

Мой жених прыгает как ошпаренный, держась за задницу. Джулиус, Хелен и Софи смотрят на него, беззвучно открывая и закрывая рты, точь-в-точь золотые рыбки. При более детальном изучении выясняется, что в заднюю часть его брюк впились сотни крошечных колючек.

Я смотрю на Олли, который отводит глаза. Джеймс только что вошел в тесное соприкосновение с одноименным кактусом, и в этом, на мой взгляд, всецело виноват мой друг.

— Пышка! — вопит Джеймс. — Какого черта в постели делает кактус?

Я открываю рот, чтобы объяснить, но теряю дар речи. В отличие от Фрэнки, который буквально корчится от смеха.

Джулиус бледнеет.

— Кажется, нам пора, — решительно заявляет он. — Это какой-то сумасшедший дом.

— Не уходите, — прошу я. — Я все могу объяснить…

— Не утруждайся, — рычит босс моего жениха. — Я прекрасно понимаю, что происходит. Ты просто стихийное бедствие.

— Я?! Что я такого сделала?

— Пригласила этих… этих… — Он яростно указывает на Фрэнки и Олли. — Этих педиков! Напилась до бесчувствия и стала вешаться мне на шею!

— Я не педик! — возражает Олли.

Ошалев, я смотрю на Джулиуса Милварда.

— С какой стати мне вешаться вам на шею?

— Видимо, ради повышения, — намекает он.

— Чушь какая! Это вы зажали меня на кухне. Честное слово! — Я смотрю на Джеймса, но тот отворачивается.

— Твое поведение просто кошмар, — огрызается Джулиус. — Разве я могу доверить Джеймсу общение с клиентами банка после того, что было сегодня? И ты уж точно не та женщина, какую я хотел бы видеть замужем за одним из моих партнеров!

— Джеймс женится на мне по любви, а не потому, что ему нужна помощница, чтобы развлекать клиентов! — парирую я. — Правда, Джеймс?

Тот молчит и внимательно разглядывает пол.

Ох. Может быть, я ошиблась.

— Надевай пальто, Хелен, — требует Джулиус.

— Сейчас принесу, — вмешивается Софи.

— А ты, — Джулиус в упор глядит на Джеймса и сердито шевелит желтыми усами, — подумай хорошенько, с кем связываешься, если вообще хочешь работать в моем банке.

— Джулиус, пожалуйста, — умоляет Джеймс, наконец-то оторвав взгляд от паркета. — Здесь какое-то недоразумение.

Да? Внезапно комната начинает кружиться и вращаться. Я понимаю, что действительно очень пьяна.

— Никакого недоразумения, — говорю я, вдруг ощутив прилив смелости. Терпеть не могу этих людей — за исключением Олли и, наверное, Фрэнки. Что за сборище идиотов. Почему меня должно волновать, что они подумают? Почему они не могут посмеяться и обратить все в шутку? Саша не нарочно уничтожила отчет, а я не заставляла Джеймса садиться на кактус. Я украдкой взглядываю на своего героя, одновременно пытаясь выдернуть колючки из брюк, и подавляю смешок. Ведь и в самом деле очень забавно. Да что с ними такое?

Изо всех сил стараюсь не рассмеяться, но когда Софи протягивает Хелен сумку, из которой, жизнерадостно помахивая, высовывается розовая клешня, я больше не в состоянии сдерживаться. Смех выплескивается из меня, словно лава из вулкана.

— Мы уходим! — гремит Джулиус. — Я больше ни минуты не проведу в этом сумасшедшем доме. Молодой человек, — добавляет он, обращаясь к Джеймсу, — если хотите получить повышение и вращаться в правильных кругах, я настоятельно рекомендую вам найти себе подходящую невесту.

Комната крутится, словно карусель. Я чувствую себя свободной, непокорной и сильной.

Ну разве что капельку пьяной.

Ноги подгибаются, и я сползаю на пол. По щекам катятся слезы, когда я смотрю на торчащую из сумочки клешню.

— Сумка!.. — выговариваю я. — Сумка!

— Ты посмела назвать меня сукой? — взвизгивает Хелен.

— Неужели?.. — бормочет Олли.

— Ваша сумка! — повторяю я, хватаясь за бока от смеха. — Я сказала не «сука», а «сумка».

Но никто не слушает — Хелен визжит от ужаса, обнаружив в сумке безбилетного пассажира. Джулиус Милвард багровеет от ярости, Джеймс каменеет от ужаса, а Фрэнки хохочет так, что со щек осыпается пудра. Коридор начинает кружиться и расплываться, и я, спасаясь от головокружения, закрываю глаза. Темнота.