Необычной внешности Амадинллин хватало с избытком, чтобы привлечь чрезмерное внимание. Именно женщина и вызывала подозрения, она отличалась от любого жителя Ферстленда поведением и говором. Хотелось верить, что легенда о торговцах с Новых Земель не вызовет слишком много вопросов. Для подкрепления рассказа женщина взяла с собой двоих дикарей, которые должны были ждать у ворот, пока она отправляет послание.

Возможно, стоило отправить Огрора. Рыцарь вызывал доверие у Мэнди и при этом походил на привычных Райану сиров, предпочитал металлическое оружие деревянному и прочные доспехи толстым шкурам. Однако сам лорд Форест куда больше верил дикарке.

Мужчины переглянулись, скорчили недовольные рожи для лорда-правителя и снова повторили свои некрасивые слова. Мэнди не знала азов торговли в Ферстленде, но при этом не спешила прислушиваться к словам тех, кто пошел с ней.

Не менее удручающе выглядело ее войско в землях Бладсвордов в качестве боевой единицы. Они сумели отбить лорда у врагов, но вовсе не из-за мастерства – защитники Башни оторопели и не ожидали встретиться с еще одной группой.

– У вас тот, кто настолько важен, станет обманывать тех, кто не враг? – удивилась женщина.

– Положение здесь ни при чем. У нас… Многие будут пытаться обмануть тех, кто ничего не понимает, да и тех, кто понимает, но хуже, чем они, – тоже. Всех, в общем.

– В этом злом городе? – подал голос один из темнокожих мужчин. – Наказать. Злой город пожалеет!

– Да нет же! Город, говорю же, ни при чем. Такое же может быть и в другом городе, и в деревне, и даже одинокий охотник, к которому вы придете в его временный шалаш, скорее всего, будет искать способ выманить из вас побольше.

– Но почему? Он делает свою работу и должен получать за нее! – выступил еще один, тот, чья кожа была темнее всего, он не ходил с Мэнди, но явно давно знал женщину и нередко переговаривался с ней.

– Потому что хочет вкусно есть.

– Я делаю, что умею, и потому я ем. У меня есть одежда, у моих детей есть крыша над головой и еда, у моей женщины есть еда и красивая одежда. Я делаю больше и больше получаю – у меня есть украшения и оружие. Я знаю, что я сделаю еще больше и получу больше. И я тружусь. Почему здесь, в злом городе, не так? Здесь не любят трудиться?

– Никто не любит трудиться, – ответил Райан, – даже те, кто может это делать и более или менее придерживается правил и законов, ищут чем поживиться. Но более всего нельзя доверять птичникам, лекарям и гонцам – они пользуются тем, что часто общаются с разными людьми и могут вытягивать монеты из таких, как вы.

– Это плохие земли, Амадинллин, – заявил первый вмешавшийся. – Здесь не любят труд. Здесь любят ложь и обман. Мы должны скорее вернуть вождя и вернуться домой.

Лорд Форест видел, как женщина кивнула. Она не выглядела напуганной или разозленной. Темнокожий же изменился в лице и вышел вперед:

– Ты знал, что их будут обманывать? Ты знал, но ничего не сказал! Значит, ты хотел, чтобы их обманули? – Он выхватил оружие, напоминающее кинжал, но изогнутый и со множеством мелких зубчиков. Насколько мог судить правитель, оружие было сделано из кости какого-то животного, но хорошо заточено. – Ты, как и твои друзья, хотел смеяться над ними? Над нами всеми! Думаешь, ты сильный и можешь смеяться потому, что живешь здесь? Потому, что вожак? Над нами смеялись в Доме из камней, здесь, за большим соленым озером, а теперь и ты… Довольно!

– Хватит, Саиррганг! – вмешалась воительница. – Мы на одной стороне! Никто не хотел смеяться.

– Мэнди, не встревай. Уж не убить же он меня собрался. – Амадинллин встала между Райаном и разозлившимся дикарем, а Форест только добродушно улыбнулся. Темнокожий отделился от толпы и медленно начал обходить лорда, словно это было противостояние хищников. Не хватало во всем этом безумии только рычания.

– Не убить! – согласился обладатель костяного кинжала. – За смех у нас не убивают… Я отрежу твое ухо и оставлю знак на твоем лице, чтобы моя семья знала – ты нам не друг!

– Ох, да прекрати, – по-прежнему, не принимая слова дикаря всерьез, махнул рукой Райан. Он поворачивался вместе с неприятелем, чтобы не позволить безумцу напасть на него сзади – мало ли что творится у этого народа в голове? – Я бы не стал над вами смеяться, вы спасли мне жизнь. И убери свой костяной огрызок. Что за дикарство?

– Дикарство? Огрызок?! Это оружие дал мне мой отец! А ему его отец, а ему…

– Я понял, это наследство, и ты им очень дорожишь. У меня тоже есть то, что мне перешло от моего отца, а ему – от предков, и я тоже очень дорожу этим. Не надо было называть твой кинжал огрызком, – извинился правитель, но дикарь не понял его попыток и рассердился еще больше.

Саиррганг бросился на лорда, яростно, быстро, ловко. Его прыжок был похож на бросок ядовитой змеи, готовой ужалить недруга, но из-за Амадинллин, которая была безоружна и хотела предотвратить драку, темнокожий замедлился.

Райан схватил нападающего за руку с кинжалом, а второй ударил в живот, благо выходцы из Новых Земель предпочитали носить лишь вареную кожу. Плечо заныло от такого обращения, и лорд почувствовал металлический запах. Впрочем, ничего серьезного, рано или поздно рана затянется. Главное, не позволить наделать в себе новых отверстий.

Теперь Амадинллин бросилась на защиту сородича и, когда лорд отшвырнул того, поспешила помочь темнокожему подняться. Форест тоже приблизился и склонился над мужчиной. Он подобрал костяной кинжал, который выпал из разжавшихся пальцев противника, и протянул зачинщику драки:

– Я не хотел смеяться над вами, и мне жаль, если кто-то это делал. Надо мной тоже иногда смеялись, особенно раньше, но я не бросался на каждого с кулаками. Если хочешь найти своего вождя, запомни, что на лордов нападать нельзя, даже если они будут смеяться. У меня было мало людей с собой, и почти всех убили, но у других будут с собой войска. А на их землях защищать лорда будут все. Здесь совсем другие законы, и мы по-другому говорим.

Саиррганг схватил кинжал и прижал его к груди. Он уже пришел в себя и смотрел на лорда не столько с яростью, сколько с интересом. Райан ожидал, что ему придется снова обороняться, а дикарь, судя по всему – что нож скорее воткнут в него, чем отдадут просто так.

Амадинллин помогла мужчине подняться и что-то спросила на чужом языке. Темнокожий кивнул.

– Саиррганг слышал смех в поселении у большой воды, там, куда нас привезла пузатая лодка, – пояснила женщина. – Он слышал его весь путь. Когда мы подходили к разным людям, если находили их. В нас показывали пальцем и смеялись. Те, которые живы. Большинство было мертвыми, в ограбленных и вырезанных селениях. Потому и злится, он не любит, когда над ним смеются. Он вызвался провожать меня сам, плыть в Другие земли, к чужакам. В Доме из камней он прекрасный воин, он охраняет дом и вожаков. Он хорошо защищается от набегов, знает, как обороняться. От тех, кто противится мирной жизни с Жестокими людьми, но не умеет защищаться от злых языков. Мне тоже не нравится здесь. Пока мы шли до птичника, меня дважды хотели купить, три раза спросили, где мой хозяин, и много раз смеялись. Я с Жестокими людьми и почитателями Древневышсцев долго, часто имею дела. Я привыкла. Саиррганг делает свою работу только в Доме из камней, вокруг него, и там над ним не смеются.