— Не суетись, — сказал Смолин. — Значит, онитебя стращали, кололи и прессовали, пока ты не потек… Что ты им выложил, мурлинмурло без бюста?

— Ну это…

Смолин жестко усмехнулся:

— Другими словами, все, что знал про всех? Ага? Предположим,не так уж и много ты знал, однако за десять лет в бизнесе кое-чего данахватался, по зернышку…

Он в темпе попытался прикинуть, что этот индивидуум могслить: ну, в конце концов, ничего такого уж жуткого, так, мелочовканедоказуемая, в нашем деле сплошь и рядом если не пойман за руку сразу, тодоказать уже ничего нельзя. Не смертельно. Подумаешь, еще пара бумажек в делаоперативного учета — а оно у Смолина и так, надо полагать, с кирпич толщиной.

— Вову Багдасаряна тоже ты сдал? — сумрачно спросилСмолин.

— Вот тут уж нет! Откуда бы я знал про его дела заУралом? Мы же с ним особо не контачим, ну, покупал я пару раз у него рыжики…

«Не врет, — великодушно констатировал Смолин. —Багдасарян и в самом деле с этим шибздиком практически не водился. Кто-тодругой должен был Вову заложить, гораздо более информированный… Как в анекдоте:и я знаю этого человека…»

— А ко мне, значит, особое внимание? — продолжалон.

— Ну не сказал бы… Просто он спит и видит, как быкого-нибудь до суда довести…

— Летягин?

— А кто ж еще…

— Наполеоновские планы у человека… — хмыкнулСмолин. — Досуда, дотуда… И у тебя, значит, вредная инструкция: как толькопрослышишь нечто, дающее повод, докладывать со всем рвением?

— Ну…

— То есть — да? Чего шарахаешься? Бить не буду…

«Инструкция, значит, такая, — подумал Смолин, —учтем. Хорошая инструкция, если подумать, полезная…»

— Ладно, — сказал он почти мирно. — Живи себедальше, дукат ты наш фирменный (Глыба, не сдержавшись, захохотал). Только… Тычеловек где-то даже интеллигентный, если вспомнить папу с мамой, биографию идиплом. Книжки почитываешь. Следовательно, прекрасно должен помнить, что такоеагент-двойник. Да?

— Ну да…

Смолин подошел к нему вплотную, положил руку на плечо исамую малость сдавил большим и указательным нужный мускул, отчего Маевскийсгорбился, издал болезненный писк.

— Не ори, — сказал Смолин, поморщившись. — Ясамую чуточку, для колорита… В общем так. Придется тебе, морда, вестинатуральнейшую жизнь агента-двойника. Скрупулезно выполняешь обязанности,возложенные на тебя товарищем майором… но параллельно регулярно и без утаекрассказываешь мне, что ты ему слил, и о чем вы вообще говорили. Только пристрожайшем выполнении этого условия все для тебя обойдется. Если будешь вилять,и я узнаю — лучше б тебе и на свет не родиться.

— Дядя Вася, будь уверен…

— Смотри, — сказал Смолин. — Только невздумай ненароком своему менту признаться, что я тебя расколол. Меня за этодаже на рубль не оштрафуют — по какой статье, интересно? А вот тебе будеттолько хуже. Летягин — кто угодно, только не дурак. И как только узнает, что мытебя раскололи, моментально поймет, что толку от тебя как от агента больше небудет ни на копейку. И выкинет он тебя, как использованную резинку, иостанешься ты один на один с нами, а чем все это может кончиться, я тебе ужеподробно изложил, и повторяться не буду… Оно тебе надо?

— Да честное слово…

— Ты мне еще землю есть начни, — фыркнулСмолин. — Не надо мне жутких клятв и честных пионерских. — Онзаглянул в глаза собеседника и сказал проникновенно: — Ты, главное, накрепкосебе вбей в голову: заложить меня, рассказать про сегодняшнее — себе дороже.Обманывать меня — себе дороже. А так ты буде??ь жить относительно спокойно ипо-прежнему зашибать кое-какие денежки…

— А если что, лично перо в организм суну, — сказалГлыба, держа выкидушку двумя пальцами. — Мне вообще начихать, я человеквольный, сегодня здесь, а завтра за тридевять земель…

— Да ладно, — сказал Смолин. — Человек умный,пединститут кончал, понимает, что к чему… Не самоубийца, чай… Вы погуляйте покавдоль ручейка, оба, когда-то еще доведется побывать на природе… — Онраспахнул заднюю дверцу машины, сел и поманил Маевского. — Садись,дипломированный. Ты мне сейчас подробно расскажешь, о чем тебя спрашивали итогда, и потом… Я тебе, может, и буду наводящие вопросы задавать, но пока чтомне гораздо более интересно подробный монолог послушать. Ну давай, поработайязычком, как хорошая миньетчица…

Хороший антиквар — это в первую очередь и искусный дипломат.И не только с покупателями: даже с теми из коллег по ремеслу, кого ненавидишь,а то и откровенно презираешь, следует всегда сохранять ровные, мнимо-дружескиеотношения. И потому что таков уж наш веселый бизнес: вполне может оказаться водин прекрасный момент, что именно твой давний неприятель станет источникомнешуточной выгоды, мало ли какие случаются сделки. Ну, а взаимные пакости — этоуже для души, они обычно проводятся изощреннейшим образом, в несколько ходов, ина дальнейшие отношения внешне не влияют…

А посему Смолин, направляясь в славный магазин «Раритет»,еще за десять метров от крылечка вид принял не только простодушный, но ипредельно доброжелательный — теперь в нем за километр можно было распознатьлучшего друга хозяина, явившегося исключительно за тем, чтобы оказать услугустарому приятелю, порасспрошать, не нужна ли помощь и поддержка, одним словом,кунака, пришедшего к кунаку… Плохим лицедеям в антикварке делать нечего,господа мои. С тротуара, как говорится, не спихнут, но процветания недождетесь…

Нате вам! Навстречу Смолину двигался вальяжный, осанистыйблагообразный господин Яриков, московская стильная штучка, Кока, он же Кака,кому как больше нравится. С превеликим удовольствием Смолин по-простонародномузаехал бы ему в торец, однако, как легко догадаться, на его лице эта нехитраямысль никак не отразилась, наоборот, он раскланялся вполне светски:

— Мое почтение!

— Какие люди! — столь же светски ответилмилостивым наклонением головы столичный гость. — Чем ваша эпопеякончилась, Василий Яковлевич? Говорят, к вам тоже… цеплялись?

— Отбились, — сказал Смолин с жизнерадостнойулыбкой. — Мы, евреи, всегда выкрутимся… Исторически обусловлено.

— Черт знает что. У нас в столице был случай, когдазаставили в музее кремневые пистолеты семнадцатого века засверливать — ну,понятно, натуральное гангстерское оружие…

— Да уж, — с неподдельным чувством сказал Смолин.

История, он доподлинно знал, была реальная.

— Нет ли чего интересного на примете?

— Как вам сказать… — ответил Смолин с должнойтоликой осторожности, на которую в их бизнесе обижаться не полагалось. —Замаячил один отставной морской волк, есть хорошие вещи, кое-что мне поденьгам, но есть и совершенно неподъемное.