парирует она, крепко сжимая руль обеими руками и впившись пристальным немигающим взглядом в идеально прямую линию полупустой дороги. Благо, невыносимые пробки почти полностью рассосались.

— Не за это, — он вальяжно откидывается на спинку сиденья, вытягивая ноги. — Кстати, почему ты не пишешь эссе, а шатаешься по ресторанам?

Уэнсдэй не отвечает и не смотрит на него, но почти физически ощущает на себе цепкий взгляд насыщенно-зелёных глаз.

Дискомфортно. Слишком.

Она вновь задаётся риторическим вопросом, каким образом умудрилась вляпаться в этот невыносимый театр абсурда.

— И где твой парень, ради которого ты пробралась в архив? — никак не унимается чертов профессор. Словно они на допросе в полицейском участке, а он задаёт вопросы и одновременно светит фонариком ей в лицо.

— Мы не сошлись характерами, — роняет Аддамс сквозь зубы. — Он слишком много болтал, когда следовало бы заткнуться.

Она тянется к бортовому компьютеру и включает музыку погромче, чтобы заглушить звуки жарких поцелуев с заднего сиденья и прекратить поток неуместных вопросов. Реквием Моцарта в исполнении симфонического оркестра звучит поистине громоподобно, и Торп недовольно морщится, театрально прикладывая пальцы к ушам. Едва заметно усмехнувшись, она прибавляет звук ещё на несколько делений.

— Очень изысканная пытка, Уэнс, — едва слышно бормочет Энид позади. — Но нельзя ли это выключить? Мы тут все оглохнем!

— Нельзя, — безапелляционным тоном отрезает Аддамс и круто выворачивает руль влево, выезжая на Паблик Элли.

По обе стороны ярко освещённой улицы высятся двухэтажные дома из красного кирпича — такие тошнотворно-идеальные и одинаковые, будто отпечатаны на ксероксе. Впрочем, иного она и не ожидала. Новый дружок Синклер явно принадлежит к категории элитарных снобов, которые устраивают ежегодное соревнование, чей газон зеленее и аккуратнее. Единственное, что отличает дома друг от друга — номерные таблички с витиеватыми цифрами.

Не без труда отыскав нужный адрес, Уэнсдэй резко сворачивает направо, слегка зацепив передним колесом низкую клумбу с яркими махровыми фиалками. У Петрополуса вырывается разочарованный вздох, различимый даже сквозь оглушительно гремящую музыку.

— Маму хватит удар, когда она вернётся из Нью-Йорка… — растерянно бормочет он и торопливо покидает салон вместе с Энид, намертво вцепившейся в его руку.

— Ты тоже в двадцать пять лет живёшь с родителями? — колко осведомляется Аддамс, слегка уменьшив громкость на бортовом компьютере и смерив Торпа прохладным бесстрастным взглядом.

— Мне двадцать восемь, — невозмутимо отзывается тот, проводив глазами слащавую парочку. — И нет, я живу один, если тебя по какой-то причине это интересует.

Недвусмысленный намёк в его ровном тоне заставляет Уэнсдэй раздражённо закатить глаза. Но это можно перетерпеть — зато теперь она точно знает, что не напорется на его домочадцев, когда решит организовать очередной взлом с проникновением.

Благо, остаток пути проходит в молчании.

Концерт симфонического оркестра подходит к концу, и Аддамс уже мысленно предвкушает, что сможет провести целую ночь за изучением материалов дела без назойливой трескотни соседки прямо под ухом.

Но её поджидает разочарование.

Дом под номером сорок девять на Юг-Рассел-Стрит — многоквартирная девятиэтажка, а вовсе не пафосный частный коттедж с идеальным газоном, который она успела нарисовать в своём воображении.

Oh merda.

Задача выяснить точный адрес профессора мгновенно и многократно осложняется.

Уэнсдэй сбрасывает скорость, лихорадочно пытаясь придумать за оставшиеся пару минут, каким образом узнать номер квартиры.

Взгляд угольных глаз падает на полупустую бутылку вишнёвого Маунтин Дью, оставленную Синклер в подстаканнике возле бардачка.

Что поделать, трудные времена требуют решительных мер.

Покосившись на Ксавье краем глаза — к счастью, он не смотрит на неё, целиком и полностью сосредоточив своё внимание на ярких огнях, медленно плывущих за боковым окном — Аддамс достаёт бутылку и откручивает крышку свободной рукой. Ещё раз убедившись, что взгляд профессора направлен в другую сторону, она делает небольшой глоток — а потом нарочно выливает большую часть ярко-малиновой газировки себе на джемпер.

— Вот черт… — шипит Уэнсдэй с наигранной досадой, брезгливо оттягивая мокрую липкую ткань в чёрно-белую клетку. — Это был мой любимый джемпер. Проклятье.

— Я смотрю, тебе везёт на неловкие ситуации, — иронично отзывается Торп, обернувшись к ней, и небрежно потирая переносицу двумя пальцами. — Думаю, если застирать прямо сейчас, можно будет его спасти.

— Похоже, что у меня в багажнике припасена стиральная машинка? — она надменно изгибает смоляную бровь. Повисает секундная пауза, после чего Ксавье неопределённо хмыкает и пожимает плечами.

— Можешь воспользоваться моей ванной.

Отлично. Наживка успешно проглочена.

После нескольких секунд наигранных сомнений Аддамс коротко кивает в знак согласия и останавливает машину на парковке перед вычурной многоэтажкой.

Всю дорогу в лифте они оба хранят непроницаемое молчание — Ксавье с преувеличенной заинтересованностью листает пёструю ленту соцсети, Уэнсдэй изучает отстранённым взглядом собственные массивные ботинки. Слегка покачнувшись, лифт замирает на девятом этаже, и двустворчатые двери разъезжаются в стороны.

Достав из кармана ключи от квартиры, профессор подходит к ближайшей двери под номером девяносто один. Аддамс неотрывно следует за ним, хирургически пристально рассматривая замочную скважину — с первого взгляда, замок кажется достаточно простым.

Но лучше будет захватить с собой более надёжные инструменты, нежели металлическая пилка для ногтей.

Когда Ксавье распахивает дверь, взгляду предстаёт небольшая квартира преимущественно в светло-серых тонах — интерьер неплохой, но обстановка выглядит несколько безликой. Словно хозяин жилища был настолько равнодушен к окружающим его вещам, что не внёс ни единого корректива в задумку дизайнера. По правую руку вдоль стены тянется кухонный гарнитур из светлого дерева и небольшой обеденный стол, слева — гостиная с длинным диваном графитового цвета и журнальным столиком, на котором стоит открытый ноутбук. Несколько полок с книгами, парочка комодов, наглухо задвинутые плотные шторы на окнах. В глубине гостиной виднеются две одинаковых двери, очевидно, ведущие в спальню и в ванную комнату.

— Тебе туда, — Торп на ходу снимает пальто и кивает на левую дверь, подтверждая её догадки.

Не утруждая себя проявлением благодарности, Уэнсдэй проходит в указанном направлении и щелкает выключателем. Прикрыв за собой дверь, она поспешно стягивает многострадальный джемпер и подставляет его под струю холодной воды, даже не пытаясь оттереть следы липкой газировки.

На испорченную вещь ей наплевать.

Главное, что миссия выполнена.

А теперь пора убираться отсюда.

Но стоит ей протянуть руку, чтобы закрутить кран, дверь ванной беззвучно распахивается.

Мысленно чертыхнувшись, Аддамс резко оборачивается — и немигающий взгляд угольных глаз сталкивается с насыщенной зеленью радужек проклятого Торпа.

— Как это понимать? — она дерзко вздёргивает подбородок и машинально поправляет распущенные волосы, скрывая за смоляными локонами чёрное кружево бюстгальтера. — По какому праву ты врываешься без стука?

— Не строй из себя дуру, тебе не идёт. Чего ты добиваешься, Аддамс? То пытаешься унизить меня при всех, то намеренно