Ой… ё…. Я это случайно набрала!

И едва не отправила многообещающую фразу Вику по электронной почте!

С мечтами надо быть поосторожнее — они имеют дурную привычку сбываться!

Лучше быстренько скопировать что-то нейтральное типа «травка зеленеет, солнышко блестит» из базы писем иностранным женихам и отправить Вику. Я привыкла называть Вика «милым», но сейчас мне как-то не хочется.

А уж работать хочется еще меньше обычного.

До конца рабочего дня осталось терпеть всего ничего! Пару часиков…

Хорошо бы сбежать из офиса, поехать к стилисту и постричься коротко-коротко!

Но сбежать я не успела — Чира быстро пришел в себя после встряски, разъярился, ворвался в наше трудовое пристанище и заорал:

— Кто додумался размесить деваху с голой грудью напротив окон губернатора? Это что за штучки?

— Моделирующий крем для бюста…

— У губернатора нет бюста! Зато есть полномочия! Звонит мне, возмущается: или убирай свои сиськи, или я твоему агентству такой стриптиз устрою — надолго запомнишь, как развращать население! И он прав!

Мы притихли и дружно зашуршали бумагами.

— Что молчите, как безголовые гоблины?

— Может, к такой матери, заклеим социалкой «Мой город — моя гордость»? — проявил оперативную смекалку начальник охраны.

— А штрафы? Штрафы заказчику за перерыв в экспонировании — с твоей зарплаты выплатить? — Великий и ужасный шеф окончательно утратил душевное равновесие. — Не хватит! Еще какие предложения?

— Надо заклеить! Но только… То, что голое!

— Чем?

Аленка нырнула в шкафчик, вытащила рулон тяжелой самоклейки, покрытый слоем жирной пыли, развернула его перед Чирой — «Новогодняя акция — на все товары скидка 5 %» — и примерила масштабный плакат к собственной узкой груди:

— Мы сейчас отрежем «новогодняя» и «скидка пять процентов». Как раз закроет…

Чира принялся звонить на производство, и стал фонтанировать в телефон фольклорными словами и выражениями, способными превратить в профессора филологии любого средненького этнографа. Я даже хотела законспектировать несколько фраз, чтобы сохранить для потомков в форме «Цитатника Шефа»! Но тут же убедилась, что фольклор — знание сугубо академическое, практической пользы от него мало.

Из телефонной трубки Чигарскому нагло и безбоязненно ответили, что с работниками полная катастрофа и послать на экстренное задание абсолютно некого, после чего многострадальный собственник рекламного бизнеса окончательно впал в агрессивный производственный экстаз:

— Все правильно! Раз это мой бизнес — я все должен делать сам! И заказчиков искать, и вопросы решать, и самоклейкой голых баб залепливать! Хорошо — я сделаю! Давай, бери стремянки, тряпки-ножницы! — Он ощутимо толкнул в плечо «главного по безопасности». — Поехали!

Похоже, сегодня мне посчастливится улизнуть с работы немножко пораньше.

Хорошего поклейщика наружной рекламы из шефа не получилось — он сверзился с самой верхней ступеньки стремянки. Сейчас я побросаю вещи в сумку и поеду в травматологию — узнаю, в каком Чигарский состоянии, и возвращаться в офис не собираюсь.

— Вероника, я вас провожу, — галантно подхватил меня под локоток начальник производства. Видимо, в офисе ему совершенно нечем себя занять! Уже на крыльце он деликатно кашлянул и вполголоса начал: — Вероника… Тут такой вопрос… Знаете…

— Не знаю!

Я широко шагнула к папашиной машине, но спутник всем потрепанным жизнью телом повис на моем предплечье и зачастил:

— Так я расскажу! Игорь Викторович собирался завтра ехать с губернатором… И те ребята… Что утром сегодня были, по сигаретам, должны с ними поехать — хотят посмотреть рекламу своих сигарет по городу, на щитах, ну как их, билбордах…

Я обреченно вздохнула:

— Придется обойтись без Игоря Викторовича. Это мои клиенты, я с ними поеду!

— Лучше не надо… Говорю, такое дело… бумага в постерах иностранная, наш клей плохо берет… и кое-где… отвалилось по несколько сегментов…

Каждый постер состоит из нескольких кусочков — сегментов, и, когда сегменты отрываются, рекламный щит выглядит катастрофически плохо! Корпоративные перфекционисты могут запросто отказаться не только от дополнительных ситилайтов, но и от услуг агентства вообще!

Я похолодела и приняла решение, которое лично мне может дорого стоить:

— Оплатим вашим работникам за сверхурочные, пусть за ночь все подклеят!

— Тридцать щитов они все равно не успеют… И нечем же подклеивать!

— По этой компании вся программа размещения — тридцать два щита!

Производственник кротко опустил глазки:

— Вот я говорю, дело деликатное…

— Я еду навестить Игоря Викторовича в больницу, спрошу у него, что делать, и вернусь… Вы обязательно меня дождитесь!

И поскорее забралась в машину. Учитывая прискорбное состояние шефа, папа, как настоящий друг, прислал мне для эскорта не просто водителя, а самого сэнсэя — Славина, вооруженного букетом траурных гвоздик, коньяком в коробке и тремя апельсинами, заключенными в желтую сеточку с язычком супермаркета.

— Сан Саныч, давайте проедем через центр — хочу глянуть, что стряслось со щитами… — попросила я, забираясь на заднее сиденье представительского авто.

После этого снова попросить Славина ехать «не быстро», как я прошу обычных отцовских водителей, наглости у меня уже не хватит.

Я переводила дух, радовалась редким светофорам и любовалась индустриальным пейзажем за автомобильным стеклом. Было видно, как из заводских труб на дальних окраинах вверх вылетают живописные клубы дыма. Отяжелевшие от промышленных отходов облака с трудом держались за сизое небо, готовые в любую минуту рухнуть вниз — то ли сажей то ли свинцовым ливнем.

Серые поношенные сооружения подслеповато подмигивали мне белыми пластиковым окнами, а высокие новостройки из красного кирпича и свеженькой облицовки торчали среди прочей архитектурной рухляди, как новые вставные зубы в прогнившей ротовой полости. Печальные, осыпавшиеся, как осенние деревья, щиты на высоких ножках вполне гармонично вписывались в окружающий супрематизм.

Зрелище удручающее — рекламные изображения зияли свежими дырами, зато у стальных изножий щитов шелестели под разленившимся к концу рабочего дня ветерком отвалившиеся куски бумаги! Я вышла из машины, подошла поближе, наклонилась, выбрала наименее мокрый кусок и взяла с собой. Бумага качественная, тяжелее стандартной, но и следов клея почти незаметно! Воруют…

Воруют и продают обойный клей! С горя я даже поделилась мрачным дедуктивным выводом со Славиным.

— Ника, зачем им клей? Ты же финансист, должна понимать: гораздо проще снять через бухгалтерию наличные деньги под фиктивные расходные документы.