Исин хватал воздух раскрытым ртом, а Гаврила, не совсем уверенный в том, что это именно то о чем он подумал, сказал:

— Джин?

Эти чудики были ему не в диковину. Пока ходил по земле, свой страх уничтожал, навидался он всякого, в том числе и этих. Избор только мельком взглянувший на джина и продолжая глядеть за Мурей ответил.

— Это только первый.

Масленников тут же задрал голову. Вторая «звезда» взблескивая круглыми боками на солнце, неслась к земле.

— Знал бы, что этим кончится, — сказал Избор. — Я б его еще в горах в снег закопал.

— Кончится? — злорадно рассмеялся Гаврила. — Ничего еще не кончилось.

Забыв о своем состоянии, он вынул меч с таким видом, словно рубить великанов было для него самым обычным делом.

— Это точно, — подтвердил Исин, глядя на то, как колдун, спустившись пониже, присматривается, куда бы ему сбросить третью бутылку. — Все еще и впереди.

Приняв решение, Избор быстро сбросил с плеч мешок.

— Ты чего?

— Сейчас я это прекращу! — сказал Избор. — Прекращу, пока он нам все бутылки не покидал… Сейчас он тут у меня полетает!

Он сунул руку в глубину и Исин понял, что воевода полез не за талисманом. Пока воевода шуровал в мешке Гаврила не отрываясь смотрел на второе облако, что клубилось перед прозрачной стеной, гадая что получится из него. Муря, однако, и не думал баловать их разнообразием. Дым собрался в точно такую же мускулистую фигуру. Разница между первым и вторым была только в том, что у второго были красные шаровары и огромная дубина вместо меча.

— Еще один джин.

— Последний! — откликнулся Избор. Обе руки его были заняты. В одной он держал бутыль с мертвой водой, а в другой — пращу.

Там, наверху что-то изменилось. Прозрачная стена, за которой бушевал смерч, стала мутнеть, покрываться трещинами. Битва чародеев была в самом разгаре. Заклинания скрещивались с заклинаниями, одна воля с другой. Стена, отделявшая их от смерча, трескалась и осыпалась. Верхняя часть смерча засверкала молниями и приняла очертания человеческой головы.

— Это еще что? — спросил на всякий случай Исин. Он представил какой величины будет фигура, если лицо обретет руки, ноги и туловище и озадаченно сказал.

— Если у него появятся руки и ноги я с ним, пожалуй, не справлюсь.

Гаврила коротко рассмеялся.

— Это пока не наш. Это Мурин соперник.

И никому ничего не объясняя Избор раскрутил в праще кувшин с мертвой водой и отпустил его в полет.

Если воевода и делал какие-то расчеты, то он рассчитал все правильно. Кувшин с мертвой водой летел так плавно, будто у него появились крылья, и так точно, словно с крыльями он приобрел еще и голову. Исин злорадно ухмыльнулся и спросил, будто не знал, что услышит в ответ.

— Он упадет?

— Еще как!

Гаврила, сдвинув брови глядевший в небо, странно переспросил.

— Весь?

— Ага, — ответил воевода провожая глазами кувшин. Что-то в голосе Масленникова заставило его отвернуться от ковра.

Масленников натужно скреб лоб.

— У него же там еще бутылки… Что будет, если все они разобьются?

— Чего? — не понял Исин.

— Джинов станет больше! Вот чего!

Избор дернулся, было, вперед, но опустил руки.

— Что за голова у тебя? Такие мысли в голову без задержки пускать нужно, а ты…

— Руками надо тише махать, — огрызнулся богатырь. — Что теперь делать-то?

По ковру расползлось голубое пятно. Это небо глядело на них сквозь дыру в ковре. С такой пробоиной ковер потерял устойчивость и словно лодка с дырой в борту завалился на сторону. Муря заметался, пропал из вида. Несколько мгновений ему еще удавалось держаться в воздухе, но это быстро кончилось. Половины ковра уже не существовало, а то, что осталось вело себя как норовистая лошадь. Остаток летающей тряпки болтало туда-сюда и от этого третья бутыль с третьим джином, которую он как раз собирался спровадить вниз упала как-то сама собой и подхваченная ветром устремилась в центр смерча. Следом за ней с ковра посыпалось все что там еще было. Богатырям с земли было не видно, что именно летит, но несколько уже знакомых блесток они отличили.

Муря ничего этого не видел — не до того было — да и впору ли смотреть за джинами, когда тебя несет неизвестно куда. Вцепившись в край ковра, колдун теперь думал не о том, чтобы удержаться в воздухе, а о том, чтобы попасть на землю, сломав как можно меньше костей. Думать об этом было самое время.

— Надеюсь он упадет на камни, — сказал Исин, когда ковер скрылся за кромкой леса. Вершины сосен отсюда смотрелись остриями пик, грозящими небу.

— Какие же там камни? Там же лес… — откликнулся Гаврила. — Мы же там шли…

— На самые острые и твердые…

Избор представил каким злым будет Муря, если останется в живых и сказал.

— Присоединяюсь.

То что летит обязательно падает.

Мурины причиндалы разлетелись по всему полю, и тут и там из зеленой травы поднялись рыжие дымы. Несколько их упали рядом с прозрачной стеной, а что-то рухнуло прямо в смерч. После этого внутри воронки вспучилось рыжее облако и тут же смерч с тяжелым грохотом осел, прижался к земле. Ветер стих, а сам смерч вдруг стал полосатым, как Марьянин кот. Светло-серые полосы смерча перемешались в нем с рыжими, словно там переплелись две змеи.

— Они схватились! Они борются!

В сверкающем облаке что-то гремело, трещало и рушилось. Что-то вспыхивало ярко, слепяще, словно солнце отражалось в ятагане джина или сверкали гневом глаза остроголового мага.

Они с радостью посмотрели бы на том, чем это все закончится. Мало того, что это было необычно интересно, но это еще напрямую казалось каждого из них. Но Гаврила вовремя вспомнил о двух других джинах, что вылупились из первых бутылок брошенных Мурей. Те уже освоились со своими размерами и оглядывались по сторонам, раздумывая, ради чего это они оказались в этом месте.

Потом они увидели друг друга и на лицах у них появилось одинаково-радостное выражение.

— Может, передерутся? — спросил Исин неизвестно у кого. Но джины драться и не собирались.

— Ясир? — недоуменно спросил синештанный, оглядывая товарища. Его голос прокатился по полю как раскаты отдаленного грома.

— Ибрагим? — с тем же чувством радостного недоумения переспросил обладатель дубины и красных штанов. И оба в голос протянули.

— Дела-а-а-а!

Пока они занимались собой — хлопали друг друга по голым плечам и вспоминали общих знакомых — люди потихоньку отошли к кустам, что маленькой купой выросли посреди поля.