– Результаты будут, – пообещал я. – Только знаешь что… На модели да макеты мы размениваться не станем. Для начала соберем автомашину…

– Ого! – развеселился Лушин. – Вот так вот, сразу?

– Ну, не сразу, – дернул я уголками губ, – месяца за два-три. Помнится, школе передавали легковой «Иж» на уроки по автоделу? Ну там, разобрать-перебрать…

– А, да, стоит такой в гараже. Так он же битый весь!

– Это пустяки, – небрежно отмахнулся я. – Движок, главное, целый, а остальное – руками и головой. Задок у «Ижа», помню, всмятку, так что сделаем из него пикап, но с двойной кабиной. С электронным впрыском и зажиганием, с электроподъемниками стекол, с кондиционером, с автоматической коробкой передач, с турбонаддувом…

– Ого! – комсорг изобразил на лице все уровни впечатления, от умеренного до сильного. – А сможешь? Хм… – тут же смутился он. – М-да.

– Вот-вот, – проворчал я. – В общем, ладно. Считай, что ты меня уговорил, но учти – побегать тебе тоже придется.

Володька легкомысленно махнул рукой.

– А! Не потопаешь – не полопаешь! Когда сможешь начать двигать прогресс?

– Да хоть сегодня. – Я допил чай и отставил пустой стакан. – Помещение нужно, желательно при гараже. В идеале для Центра подойдут школьные бокс и мастерская. С отоплением чтоб. На крайний случай «буржуйку» сварганим. Инструменты и приборы по списку – завтра передам. Как справишься, так и начнем. А пока я переговорю с массами. И еще. Меня не интересует прогресс сам по себе, я хочу, чтобы наш будущий Центр пропагандировал одну простую вещь: советская наука и техника – самые передовые в мире! Как раз это мы и будем показывать – и доказывать! – в металле. Ну и в других материалах…

– Согласен! – Лушин протянул руку через стол, чуть не опрокинув стакан, и я ее пожал.

Центр НТТМ… Ну что ж, пусть будет Центр.

Мое знакомство с Сусловым – это лишь первый робкий шажок к достижению цели. А цель пугает колоссальным размахом и завораживает своей грандиозностью.

Какие только стратегии будущей борьбы мы не перебирали с Леной там, в «прекрасном далёко»! И «Революционер», и «Диктатор», и даже «Партизан»! Но, чем дольше я живу в этом времени, в чудовищном и чудном семьдесят пятом, тем сильнее склоняюсь к варианту «Советник». С виду все просто – мне надо искать сторонников, зазывать под свои знамена нужных людей среди партаппаратчиков и прочей номенклатуры, продвигать их наверх, затевая аппаратные игры, а то и «прямые действия», как в КГБ называют ликвидации и прочие веселые штучки. Выходить на прямые контакты с ключевыми фигурами – Андроповым, Косыгиным, Сусловым, Брежневым, Громыко, Устиновым, хотя этот еще не министр обороны. Добьюсь их доверия – поделюсь информацией, опосредованно и строго дозированно. Пусть выполняют отдельные части плана, порой даже не догадываясь, что спасают первое в мире государство рабочих и крестьян.

А попутно хорошо бы устроить… ну хоть точечную чистку, удаляя предателей нынешних и будущих! Не обязательно напрямую. Человека можно убрать, послав сигнал компетентным органам или слив «чернуху» конкурентам – пусть сами его топят, оттирают, снимают…

– Привет! – сказала Рита, проходя мимо и бросая нечитаемый взгляд. – Зайди в пионерскую комнату.

Я, занятый своими мыслями, даже не кивнул, словно вступая в непонятную мне девчачью игру.

До урока оставалось еще минут десять. Спустившись этажом ниже, я убедился, что рядом никого, а веселый шум эхом гуляет по коридору. Дверь пионерской комнаты, обычно запертая на ключ, поддалась, и я вошел.

Огромная гипсовая голова Ленина пугающе белела с постамента. Рядом по стене пласталось знамя из бархата, с витыми кистями и шитым профилем Ильича. На столике в углу покоились горны и барабан с парой кленовых палочек. А у окна стояли Рита и Светланка.

– Привет, – сказал я и велел: – Выкладывайте.

– Я же говорила, что Мишка умный, – вспыхнула Сулима белозубой улыбкой. Светлана вздохнула. Тут со двора донеслись вопли малолеток – и бабахнула бомбочка, начиненная магнием с марганцовкой. Шевелева шарахнулась к простенку.

– Света, ты меня пугаешь, – серьезно сказал я.

– Это я вчера пугалась. – Света послала вымученную улыбку.

– Да ладно, Светка, все ж нормально! – грубовато успокоила подружку Рита. Обернувшись ко мне, она сказала с милой улыбкой: – Помнишь, в прошлую пятницу урока не было? Мы тогда со Светкой в кафе пошли, где ее тетя Тома работает – она вкуснющие пельмени варит, в горшочках, а сверху корочкой из теста запечатывает… Там мы встретились с Мариной.

Сердце дало сбой или мне это показалось?

– С какой Мариной? – спросил я, чувствуя, как сохнут губы.

– С твоей, – невинно улыбнулась Сулима. – С Исаевой.

Зябко обняв себя за плечи, Светлана заговорила сбивчиво:

– Марина предупредила, чтобы мы ничего тебе не рассказывали, но так уж совсем нечестно получается! В общем, она… мы с ней условились, что я буду говорить, когда… если мне покажут твое фото в гриме и… и спросят, знаю ли я этого человека.

– А еще Марина сказала, – перебила ее Рита, возбужденно блестя глазами, – что с Кацманом и Черноусовым уже поработал ее человек. Григорий, она сказала. Знаешь его?

– Довелось, – вздохнул я.

– А вчера меня вызвали к завучу. – Шевелева нервно затеребила передник. – Валентина Ивановна вышла, а какая-то женщина устроила мне… ну, такой вежливый допрос. И показала фоторобот…

– Нос с горбинкой, длинные волосы? – проговорил я. Изначально, еще подходя к двери пионерской комнаты, я весь сжался внутренне, но сейчас, как ни странно, меня стало отпускать.

– Да-да! – подтвердила Света. – Все, как Марина говорила! Ну, я и выложила нашу «легенду»…

– Мы ее втроем придумали, – похвасталась Рита. Она сделала два быстрых шага и крепко обняла меня. Я механически положил руку на тонкую талию.

– Мы никому-никому тебя не отдадим, – негромко, чуть задыхаясь, проговорила девушка. – Да, Свет?

Шевелева часто закивала, прикусывая губку.

– Девчонки, – голос у меня дрогнул, как у героя сентиментального сериала, – какие ж вы у меня хорошие!

Девчонки расцвели…

Среда, 5 февраля 1975 года, день Первомайск, улица Шевченко

Погода, как зыбкие весы, – постоянно качается между «тепло» и «холодно», но в этот день она установилась точно посередке. Ясные выси невинно голубели вокруг солнечного жерла, а редкие облачка пугливо жались к краю небосвода да прятались за крышами, словно боясь растаять.

Я храбро расстегнул куртку и покачал клеенчатой сумкой – увесисто, но руку не оттягивает. Вернувшись с ВДНХ, заделался главным поставщиком продуктов для семьи. Я же обещал маме выделять ей три часа в день, чтобы она спокойно готовилась в заочницы и не забивала себе голову домашними хлопотами. А подвизаться на поприще кормильца именно мне всего ловчей. Родители приходили с работы поздно, когда в магазинах выстраивались очереди, а я мог отовариться сразу после школы – и уже пару раз очень удачно заходил в гастроном. Неделю назад выбросили чай «со слоном», по две пачки в руки, а вчера прикупил курицу свежемороженую, и не «тошнотика», как мама прозывала синюю «дичь» с птицефабрики, а на редкость упитанную тушку по два шестьдесят пять за кило.