– Лгун! – обвиняет она, и я с наслаждением жду, когда она вывалит на мою непомнящую голову пикантные подробности ночи в гей-клубе. Но Алла только дышит возмущённо, рот открывает и закрывает. Попалась! Но я всё же надеялся, что её прорвёт, и мы поставим все точки над ё.

– Ну, лгун так лгун, – выдыхаю жарко и наконец-то сокращаю расстояние между нами, припадаю к её губам. Это вкуснее, чем я помню. Это взрывоопасно и остро, до темноты в глазах. Её запах сводит с ума. Зарываюсь пальцами в её волосы. Алла притихла. Ни туда и ни сюда, но не деревянная – и на том спасибо. Мягкая в моих руках. Тёплая. Целовать её – сплошное удовольствие. Глажу костяшками пальцев по щеке.

– Есть будешь? – спрашивает она меня, как только я отрываюсь от её губ. И тут я понимаю, что голоден, как сто драконов. Во мне с утра – только чашка кофе.

– Да, – киваю и позволяю ей вынырнуть из моих объятий. Ничего. Мы всё успеем. Главное – не спугнуть сейчас.

– Тогда иди, мой руки, – всовывает Алла мне в руки мыльницу и полотенце.

Семакин никуда не делся. Сидит на кухне и курит в форточку. Злобно зыркает, как только я из комнаты выхожу. От его дурашливого благодушия и следа не осталось, но цепляться ко мне он не спешит.

– Слушай, он что, теперь будет нести бессменную вахту возле твоей двери? – спрашиваю, как только возвращаюсь назад.

– Не обращай внимания, – пожимает Алла плечами. – Понятия не имею, что у него в голове. Мы раньше с ним «привет-пока». Подозреваю, ему просто скучно, вот он и развлекается, как может. В институт не поехал, денег нет, ресурсы на нуле. В пятницу здесь скучно: часть студентов уезжает по домам.

– Ты его прикормила, а теперь в ответе за приручение?

– Скорее, он посчитал своим долгом присмотреть за мной, раз уж я была так добра, – голос у Аллы хриплый. Она закашливается. – Ты ешь, ешь.

И я ем. Вопрос с Семакиным остался открытым, но трудностей мы не боимся. Успею и с этим разобраться. Кажется, у кого-то резьбу сорвало, и фонтан наружу просится. Поправим. Но не сейчас.

– Как работа?

– У вас слив в раковине забился, – одновременно открываем рот, каждый со своими мыслями. Невольно смеёмся.

– Некому исправить, – разводит она руками. – Заявку на сантехнические работы оставили давно. Но сантехник у нас один, а нас много, – невольно копирует она кого-то. У неё хорошо получается.

Умная и талантливая. Хм, это я сейчас пытаюсь лучшие её стороны выпятить или кроме них ничего другого видеть не хочу?

«А ещё она готовит отлично», – шепчет внутренний голос. Да-да, – соглашаюсь, – видимо, аксиома «если вы на женщин слишком падки, в прелестях ищите недостатки»[3] в данном случае не работает.

– Ладно, подумаем, что можно сделать, – обещаю и ловлю её недоверчивый взгляд. – Да, Алла, сам я, вероятно, не справлюсь, хотя теоретически сейчас можно пошарить в Интернете, найти видеоролик и самостоятельно разобраться с подобной неприятностью. Но рисковать не будем. Врать не хочу: в сантехнике я ни разу не ковырялся. Зато я знаю хорошего человека, мастера сантехнических наук. Доверься мне. Это легко.

– У тебя всё легко, да, Арк? – спрашивает она меня, и я чувствую напряжение в её интонации.

– Не всё, – откладываю в сторону вилку, – я довольно сложный и противоречивый человек, – сейчас очень важно увидеть её глаза. – Но это касается характера и некоторых особенностей поведения. Что же до всего остального… У меня девиз: не нужно усложнять то, что вполне можно решить одним звонком или просьбой, поработав руками или головой. В этом я абсолютно надёжен, как самый крутой банк.

– А я, наверное, привыкла как раз всё усложнять. Просчитывать разные варианты, думать, как будет, если вот так, а если вот эдак, – отводит Алла глаза.

– Ну, я же говорю: масса преимуществ от нашего очень тесного общения, – легонько сжимаю её пальцы. Алла вздрагивает. Чёрт, совсем ледышка. Пытаюсь согреть её руку в своей.

– Чего ты добиваешься, Драконов? – лопнула струна её терпения. Вот оно, то самое, после чего можно начинать из биомассы лепить крепкие кирпичи.

– Кажется, я чётко обозначил, чего хочу. Куда уж яснее.

– Это какой-то вселенский развод. Лохотрон, – не успокаивается она. – Тебе скучно, да? Посмеяться хочется? Ты поспорил с кем-то на меня? – фантазия у моей девушки – просто атас, отпад! Восхищаюсь! А ещё она искренняя и смелая. Не каждый вот так между глаз способен влепить всё, что думает.

– Мимо, Алла. Вот вообще в пролёте. Нет никаких двойных смыслов и стандартов. Ни с кем я не спорил, с головой у меня порядок. Ты мне нравишься. Почему бы тебе не рискнуть? Поверить? Что ты теряешь?

Она молчит, но думает, я вижу это по глазам и по сведённым бровям.

– Давай так, – иду я на компромисс. – У меня всё легко. У тебя всё сложно. Сделаем шаг назад, чтобы не выталкивать тебя из зоны комфорта. Ты пока там посомневайся, взвесь все «за» и «против», перешерсти все «если да кабы», а я пока буду рядом. Без всяких притязаний. Будем встречаться, лечиться, болтать. А потом всё наладится.

– Прохвост, – улыбается Алла.

– Павлин, – соглашаюсь я. – Видишь: уже жизнь налаживается. Ну же, по рукам?

– Ты же не знаешь, куда ввязываешься! – в глазах её сверкает злорадство. Внутри у меня и ёкает, и поёт, и рассыпается радужным конфетти. Хлопушки там, фейерверки, пьедестал – и я на первой ступени, с золотой медалью на шее. – По рукам!

Она вырывает пригревшуюся ладонь и звонко бьёт по моей. Я успеваю вовремя спружинить. Звук получается оглушительный, как залп.

Вот так оно всё и начинается. Я победитель по жизни. Ну, и провокатор, конечно, но совсем немного, для драйва. К тому же, она первая девушка, которую я уговорил на столь невыгодных для меня условиях «сотрудничать». Но ей об этом знать не обязательно.

Алла

Вот он – геном нестабильности. Взрывоопасная субстанция. Непредсказуемые действия. Не просчитать, не увидеть, не угадать. Но Драконов притягателен, как лужа для малыша, который знает, что влетит, но обязательно влезет в самый центр, вымокнет, вымажется по уши да ещё и прыгнет, чтобы брызги во все стороны.

Так и я. Вместо того, чтобы отпрянуть, поставить точку, выгнать, как надоедливого Семакина, которого я, к слову, всё же не оставила голодным: поделилась и супом, и макаронами с мясом. Всё равно много наготовила. Не пропадать же добру. Хотя, судя по аппетиту Аркадия, еда надолго не задержится в кастрюлях.

У Арка ресницы, которым сопротивляться, – себя обделить. И он говорит «спасибо» после обеда. А ещё – звонит по телефону, с кем-то договаривается, чтобы нам сантехнику починили в бытовке. Праздник души. Дед Мороз неожиданно пришёл в ноябре, раньше срока. С подарками, как и полагается.