– Да-да! – хлопаю себя по лбу и веду маленького щуплого Степановича в бытовку. – Вы простите, ради бога, забыл.

Совершенно из головы вылетело, что я сантехника позвал. Степаныч кидает на меня взгляд, в котором сквозит облегчение.

– Как же вы, Аркадий Александрович, на батюшку своего похожи, когда сердитесь, – бормочет сантехник, и мне становится и стыдно, и жалко, что я хорошего человека напугал.

Пытаюсь объяснить, в чём дело, но Степанович лишь мягко меня с места отодвигает.

– Вы идите, идите, сам разберусь, не маленький.

За что я люблю Степановича, что он дурацких вопросов не задаёт и истерик не катает. Вон, и бровью не повёл, что его в общагу пригласили. Работает чётко, не спеша, качественно.

Укрощение строптивой Аллы приходится отложить на потом.

– Мне нужно беспокоиться? – Алла уже выбралась из одеяла, поставила чайник, принимает лекарства. Очень серьёзная моя Оса. Педантичная, о здоровье своём заботится.

– В общем, это сантехник Степанович, – чешу пальцем висок, – Семакин твой растворился в эфире. Надеюсь, навсегда. Продолжим знакомство? А то ты обо мне знаешь много, а я о тебе – почти ничего.

Алла медлит. Боится или не хочет делиться?

Алла

Не знаю, хотела ли я разговаривать с ним о себе. Чересчур стремительно. В один момент Драконова стало слишком много. Он подавлял. Рядом с его великолепием я чувствовала себя бедной родственницей. А ещё не хватало воздуха. И от волнения, и оттого, что он резко перетянул одеяло на себя.

Возможно, многие покрутили бы у виска. Как же: такой элитный самец вертится вокруг меня, заботится, тумбочки чинит, сантехника нашёл, семьёй интересуется.

Он не оставлял мне выбора. Делал всё за меня, не давая и пальцем пошевелить. Я чувствовала себя куклой. Пусть драгоценной, но вещью, которой он крутил, как хотел. Я делала лишь то, чего хотел он, Аркадий Драконов Великолепный.

Кажется, он похож на своего отца намного больше, чем ему бы хотелось. Невольно он перенял все властные замашки и пользуется ими не задумываясь. Ну, разве что с улыбкой на лице.

– Я очень люблю своего отца, – первое, что говорю ему после паузы.

У Арка снова искажаются черты. Горечь. Обида. Замкнутость. У него эмоции пробегают быстро и исчезают. Он очень хорошо держится. А кто-то ещё меня обзывал вещью в себе. Вот где сокровищница на ста пятидесяти замках. Что внутри – не понять. Одно меня утешает: там не пустота.

– У нас всё по-другому. Нас трое. Крокодил Гена старший, я средняя и есть ещё мелкая Машка. Вон, папа звонил, рычать научилась только-только.

Мы пьём чай за столом. Я сижу в любимом углу, а он – рядом, почти напротив. Волосы у Арка взъерошенные, и сейчас он больше похож на хулигана, чем на модель с подиума.

– Везёт, – вздыхает он тяжело. – А у меня только сводный брат. Старший. Я его почти не знаю. Пересекались несколько раз в доме дяди. У всех большие семьи, а мне не повезло. У мамы больше не могло быть детей. Разные резусы. Выжил и родился только я. Она хотела, пыталась, но увы. Поэтому вся жизнь под прицелом пристального внимания. Надежда всей нации, и это ужасно.

Особенно, когда в нём столько кипящей энергии. Не представляю силу, которая могла бы сдержать такой напор.

– На самом деле, – пытаюсь осторожно донести свою мысль, – не всё так плохо, Арк. Твой отец… Он ведь, думаю, хотел только добра для тебя. И если ты отбросишь в сторону обиды и непонимание, увидишь, как много он сделал.

– О, да, – у Драконова распрямляются плечи, того и гляди – крылья за спиной хлопать начнут. – Сплошное добро от великого благодетеля. Шагу не давал ступить самостоятельно. Все мои идеи – в мусорку. Думаю не так, мыслю неправильно, поступаю как избалованное дитя. Да я не только геем готов стать, но и медузой в океане, лишь бы избавиться наконец от его наставлений и ошейника с поводком.

Вот значит как. Я и не удивлена. Такие, как Драконов, используют все средства, лишь бы достичь цели. Он и не понимает даже, что и в этом многое взял от строгого своего родителя. Но лучше сейчас об этом не говорить, а то революция произойдёт скоропалительно: баррикады выстроятся до небес, а враг будет повержен. То есть я. Дудки. Не на ту нарвался.

– Значит, гей? – смотрю на него насмешливо сквозь ресницы.

У Арка лицо расслабляется, я чувствую на себе магнетический зов серых глаз.

– Вас что-то смущает, мадмуазель? Или вы имеете неопровержимые доказательства обратного?

Имею. И прекрасно понимаю, почему он меня провоцирует.

– Что вы, что вы. В тот вечер вас и домкратом было не поднять, что говорит о чистоте вашей расы.

Драконов захлёбывается воздухом, но не сдаётся.

– Был не прав. Каюсь. Надеюсь, у меня будет шанс всё исправить?

– Не знаю, не знаю, стоит ли… – задумчиво кручу головой.

– Вы сомневаетесь, мадмуазель, где ставить ударение?

Не выдержав, я начинаю смеяться. Это могло бы выглядеть пошло, а на самом деле звучало забавно. Драконов ни на что не намекал. Он просто играл и выигрывал. Даже в такой мелочи.

– Я пропустила гол в свои ворота, – вот ляпнула так ляпнула.

– Всего лишь один? – понижает он голос и сплетается со мной пальцами. Смотрит на губы мои, но не спешит наклоняться.

Если уж совсем честно, то три гола, но знать ему об этом совсем не обязательно. Забыл так забыл. Зачем освежать ему память и упрощать жизнь? Пусть лучше думает, что ничего не было. Наверное, для нас так будет проще. К тому же, я не очень верила, что Драконов – это навсегда. Возможно, уже завтра он потеряется в своих важных делах и забудет обо мне. А пока нужно жить сейчас. По крайней мере, мне будет о чём вспоминать.

Аккуратный стук в дверь. На пороге – щуплый мужичонка с остреньким носиком и добродушным лицом.

– Принимайте работу, Аркадий Александрович, – голос у него звонкий, но важный.

– Я сейчас, – улыбается мне Арк. А я сижу и думаю, что жизнь налаживается. И чувствую я себя гораздо лучше, и раковина, судя по всему, не будет больше булькать и не пропускать воду в свои трубные внутренности.

Плохо только одно: к хорошему быстро привыкаешь. Как же потом обходиться без всего этого? Кто как, а я всегда думаю об утре после пьянки: стоит ли пить, если потом будешь мучаться похмельем?..

Алла

– Любо-дорого посмотреть! – Драконов лучится счастьем так, словно собственными руками слив исправил. Но без него бы точно ничего с места не сдвинулось, так что его теория с «легко» работает пока что без сбоев.

За окном начинает стремительно темнеть. Я люблю сидеть в сумерках, смотреть в окно или мечтать, но с Драконовым в одной комнате в темноте находиться опасно, поэтому тянусь к выключателю. Арк ловит мою ладонь на полпути и прижимает к своей груди. Там ровно и сильно бьётся его сердце.