а ведь правда, у меня ощущение, что с началом войны мы стали жить лучше. В смысле продуктов, каких-то мелочей и всё такое.

— Кому война, а кому мать родна? — наконец-то выходит из тоскливой меланхолии мой новый приятель.

— Истинно так. Ладно, — хлопаю его по плечу и встаю, — пойдём, поищем, где переночевать.

Яков о своём статусе не догадывается. А я не говорю, вдруг что не срастётся. Получится — узнает.

16 августа, суббота, время 09:20

Минск, правительство республики, зал заседаний.

Военный Совет Западного фронта.

— Минуточку, Пантелеймон Кондратич, — прерываю первого коммуниста Белорусии и заодно своего зама по Совету, — вынужден поправить. Слегка, но всё-таки поправить.

— Во-первых, мы призвали сто двадцать тысяч мужчин призывного возраста, всё так. Но у нас городского населения двадцать процентов, а в Смоленской области даже выше. Значит, нехватка рабочих рук в сельском хозяйстве не сто двадцать тысяч, а тысяч девяносто.

— Во-вторых, у нас около четырёхсот тысяч беженцев. Понятное дело, что, в основном, женщины и дети, но какие-никакие, это тоже рабочие руки.

— В-третьих, у нас уже около двадцати тысяч военнопленных, что ещё снижает дефицит рабочей силы. До семидесяти тысяч. С учётом беженцев можно прийти к выводу, что дефицита работников в сельском хозяйстве у нас нет.

Пономаренко вздыхает, ненадолго отводит глаза, но не сдаётся.

— Вы правы, товарищ Павлов, — морщится, но признаёт, — но дело в том, что сейчас лето, скоро уборочная…

— Озимые убрали?

Пономаренко оглядывается на одного из своих. На Совете присутствует масса народу, который в Совет не входит, но без него никак. Встаёт секретарь ЦК по сельскому хозяйству.

— С учётом Смоленской области чуть более девяноста процентов от уровня прошлого года, — получая кивок от Пономаренко, садится.

Главный коммунист Белоруссии жаждет помощи армии, как в мирное время, когда не только армия, но и город, все бросались на помощь селу. Не то, чтобы я против, но ведь война. Как любит приговаривать Никитин, понимать надо. Ладно. Кое-что мы сделать можем.

— Иван Прокофич, — по технике у меня главный генерал-майор Михайлин, — сколько вы можете сделать тракторов из трофейной техники, непригодной к бою? До начала уборочной?

Генерал задумывается.

— Масса другой работы, Дмитрий Григорич. Продолжаем мобильные зенитки, в основном, лепить.

— Тогда так, — хреновый я был бы генерал, не умея принимать решений быстро. — разрешаю использовать пленных специалистов для переделки трофейной техники. Это первое. Второе. Привлеките сельских специалистов для той же работы. Из МТС. Дадут людей — получат трактор. Примерно так. Сколько при таких условиях можете сделать тракторов?

— А можно сделать чуть по-другому? — видя вопросительный взгляд, Михайлин торопливо объясняет. — Дело в том, что трофейная техника обычно превосходит по своим характеристикам наш Т-26. Мы могли бы на них ставить зенитные пулемёты, в том числе, трофейные. Или даже пушки…

— С пушками ты не загибаешь? Там конструкторскую документацию не один месяц готовить надо.

— Есть танки, на которые зенитная платформа ставится целиком…

— Хорошо. Можно и так. А Т-26 ты хочешь переделывать в трактора?

— Да. Снимаем вооружение, радиостанцию, башню, часть бронезащиты, изменяем передаточный коэффициент и получаем вполне бодрый трактор.

— Ты понимаешь, что командиры частей отдадут тебе машины с истраченным моторесурсом?

— Мы научились делать капитальный ремонт двигателей, — усмехается Михайлин чуть гордо, а я демонстративно делаю запись в блокноте «Поощрить Михайлина и его службу за успехи».

— И сколько вы можете сделать тракторов всего? С учётом всех возможностей?

— Зависит от количества дополнительных работников…

— Просто скажи по минимуму и по максимуму.

— Самое меньшее — двадцать, если всё сложится — пятьдесят.

— Значит, можно ожидать тридцать-сорок машин, — смотрю на Пономаренко, тот удручённо вздыхает.

— Армия забрала у села три тысячи тракторов.

Опять прибедняется…

— И дала полторы тысячи лошадей, — это мы с Украины пригнали, ещё полтысячи, тех, что покрепче, я забрал на нужды фронта. И сколько-то себе Рокоссовский оставил. Говорит, что пятьсот, но подозреваю, что раза в полтора больше.

Сам понимаю, что маловато будет, но полторы тысячи лошадей это тоже не мелочь. Однако на уступки приходится идти ещё. Сбор урожая тоже стратегическая задача.

— Сделаем так, — решение зреет быстро. — Трактора от Михайлина пойдут в районы боевых действий. Исключительно в зоны ответственности 13-ой и 11-ой армий. Во всех остальных местах армия примет посильное участие в уборочной. Колхозам мы можем облегчить жизнь просто: при их содействии, войсковые части самостоятельно собирают ту часть урожая, которая отходит им по плану поставок. С использованием своей техники. Насколько знаю, обеспеченность тракторами и машинами сейчас не меньше восьмидесяти процентов от штатного. Вполне хватит.

Пономаренко взял бы и больше, только кто ему даст.

— Трактора от Михайлина останутся у меня?

— Да.

— 13-ая и 11-ая армии помогать не будут?

— Нет. Они воюют. Если только пленными вас обеспечат.

— Побольше бы…

На это пожелание Пономаренко вслед за мной хохочет весь Совет со всеми специалистами.

— Ты не поверишь, Пантелеймон Кондратич. Сам этого очень хочу…

После разрядки совещание пошло веселей, хотя есть и неприятные дела. Помимо всего прочего отмечаю Рокоссовского, который даже боеприпасов не просит. Удовлетворяется присылаемым. И все попутные дела вершит собственной волей. Чисто маркграф средневековый. Хм-м, кажется, я ему позывной придумал.

— Нам, товарищи, придётся подумать об эвакуации…

— Товарищ Павлов, неужто отдадим немцам Минск?! — вскидывается Пономаренко.

— Немцы очень хотят захватить нашу столицу, — пожимаю плечами, — удастся или нет, не могу сказать. Силы они собрали превосходящие, и командование фронтом может попасть в положение Кутузова в 1812 году. Или отдать город или погубить армию. Если вопрос встанет именно так, то я поступлю согласно этому историческому примеру.

Молчание могло быть стать ещё тяжелее, если бы не предыдущая вспышка веселья.

— Не надо огорчаться, товарищи. Самое вероятное, немцы подойдут слишком близко, чтобы горожане могли продолжать прежнюю мирную жизнь. Начнутся артобстрелы, бомбёжки… поэтому!

— Вы, Пантелеймон Кондратич, пошлите человека в Смоленск. Пусть подберёт вам помещения для хранения архивов. Их можете вывозить хоть с завтрашнего утра. Вывозите вообще всё, без чего можете обойтись при оперативном управлении.

— Далее. Детей, детские учреждения и школы эвакуировать в первую очередь. Продумайте куда и как. Зоны эвакуации, куда немцы гарантированно не дойдут: Смоленская, Витебская, Могилёвская, Полесская, Пинская, юг Минской области. Все остальные регионы мы тоже не собираемся отдавать, но там велика вероятность бомбёжек.

— Далее, — надиктовываю готовое решение, причастные к этому записывают. — Вслед за детьми и образовательными учреждениями эвакуировать семьи комсостава и все учреждения чисто гражданского назначения.

— Это какие? — интересуется третий секретарь ЦК Белоруссии.

— Не знаю. Дома культуры, например, частично торговые организации. Медицинские учреждения, кроме полевых