– Не кисни! У всех бывает! И я как-то в институте на картошке напилась. С тех пор водку и не пью. А попробовать все равно нужно.

Курить? Тоже никогда не запрещала.

– Если думаешь, что тебе это надо, то кури, что ж поделать. Но только все из своих «обедов». Выкручивайся.

И Вадим долго выкручивался, а потом бросил. У него была мировая мать. Непохожая ни на чью из матерей его друзей. Вечная вечерняя картина. Мать сидит на табуретке в коридоре, ноги вытянуты, голова прислонилась к стене, глаза слегка прикрыты.

– Вадька, умираю с голоду! Что имеем?

– Да вроде ничего.

– Это жаль. Я тогда быстро вниз за сосисками, ты пока воду кипяти. Обойдемся без гарнира? Но завтра с меня царский ужин! Вот увидишь. Приготовлю тебе котлеты по-киевски!

– Да уж, заливай! Сам за сосисками сбегаю, гони кошелек. Но вот уж воду ты вскипяти!

С годами мать поменялась, стала более степенной и домовитой. Но иногда они, как раньше, могли просто обойтись сосисками на ужин. Сняв пленку и макая растрескавшуюся сосиску в злую горчицу, Вадя с упоением слушал про новые испытания и новые возможности. Химия – это будущее. На ней все держится, она у истоков. Потому что это объективно.

Анна нашла его в беседке. Он решил еще поработать после ужина. Освещение прекрасное, сезон комаров закончился. Она прибежала, запыхавшись:

– Слушай, пацанчик, можешь помочь?

Вадька тогда страшно оскорбился за пацанчика.

– Чего вам, тетенька?

– Да не обижайся ты! У Левушки температура поднялась. Можешь съездить в аптеку? У тебя же велосипед. А я, как назло, одна. У мужа работа, а мать, видите ли, обиделась и умотала в Москву. Вот деньги. Врач только утром придет, а я боюсь в ночь без лекарств оставаться. Только ты уж побыстрее, чтобы до закрытия успеть… – сказав, она немного отдышалась. – Меня Анна зовут. Тебе можно Нюра.

– А я для всех просто Вадим.

– Ну давай, Вадим. Я тут все написала. Я побегу к Леве. А то он проснется и испугается. Ты как лекарство купишь, в наш домик занеси. Мы вон там живем. – Нюра махнула рукой.

Вадя не стал уточнять, что прекрасно знает, где тот самый домик. Они с матерью жили в общем корпусе, но были в доме отдыха еще и отдельные коттеджи. Так сказать, для избранных. Ему было очень любопытно, как там все обставлено. Но вот, стало быть, будет возможность посетить.

Парень сунул записку и деньги в нагрудный карман куртки, перекинул ногу через раму и понесся в поселковую аптеку. Книги так и остались в беседке. Да кому они нужны?

Вернулся минут через сорок. Тихо постучал в дверь коттеджа. Анна открыла мгновенно.

– А я тебя в окошко видела. Быстрый ты, – говорила она шепотом. – Левушка так и не просыпался. Но чувствую, горит. Так что проснется, я ему сразу жаропонижающее. Да ты заходи. Хочешь чаю? Проходи, проходи. – И Нюра прошла вперед.

Вадим скинул кеды у порога и пошел за ней.

– Разулся? Правильно. Мы тут без обуви ходим. Полы деревянные, приятно. Все натуральное. Я, конечно, устала тут как собака, взаперти сидеть, но ясно, что все для пользы здоровья. Ага. – Она открыла полку на кухне. – Есть варенье, есть печенье. Вот, сижу отъедаюсь, уже на морскую свинку похожа. Сама себя ненавижу. А что делать? Скажешь, сила воли плюс характер? А у меня нету. Ни силы воли, ни характера.

Нюра все говорила и говорила, быстро и плавно передвигаясь по большому пространству объединенной кухни-столовой. Она и впрямь не была Дюймовочкой. Но толстой Вадим бы ее тоже не назвал. Крепкая, ладно сбитая, ширококостная и белокожая. Покатые плечи, полные руки с пухлыми пальчиками, полные же ноги с нависшими коленками, которые видны были из-под достаточно коротких платьев. Возможно, вес ее и не украшал, но и не портил. Была в Анне какая-то здоровая молодая сила. Вот завтра похудеет она… И что? Что от нее останется? Хотя останутся красивые золотисто-рыжие волосы, убранные в простой пучок, белая кожа, ярко-красный румянец на лице, как у всех рыжих, выразительным пятном по середине щеки, зеленые глаза. Да, много что останется. Но похудеть не мешало бы. И как же ей идет имя Нюра. Просто барышня-крестьянка. Нюра как будто прочитала его мысли.

– Думаешь, похудеть бы мне не мешало? Да сама знаю. Но сначала Леву кормила, потом стресс на стрессе. То у мужа неприятности на работе, то они с мамой собачатся.

– А он тебя старше?

– Заметно?

– Ну вообще-то да.

– На пятнадцать лет. Мне двадцать девять, ему сорок четыре. Это из-за того, что он лысый. А так он хорошо выглядит… На мой взгляд.

Из соседней комнаты раздался плач ребенка.

– Подожди. Садись. Ты не торопишься? Не уходи, пожалуйста.

И Нюра понеслась к Леве. Слышно было, как она взяла ребенка на руки, уговаривала его: «Да, ты мой хороший. Да, разболелся. Но мама рядом».

– Вадим, помоги, пожалуйста.

Вадим тут же показался в дверях.

– Я его сейчас положу, поговори с ним. Ну, о чем хочешь. – Она заметила недоуменный взгляд юноши. – Я только лекарства ему намешаю. Это две минуты. Левушка, не скули, сейчас мама все сделает.

Вадим сел рядом с малышом и начал нести что-то из разряда: когда ты болеешь… И тебе себя жалко.

– Ну что, брат, заболел? Но ты не кисни. Все болеют.

– И ты?

– Ну, сейчас уже нет. Я спортом занимаюсь. А маленький, да, болел.

– А каким спортом?

– Плаваю.

– Я тоже буду плавать.

Как он похож на мать. Такой же рыжий, правда, весь в веснушках. У Нюры кожа была фарфоровая. Если бы не полнота, она была бы идеальной гейшей. Все равно они все в париках, так что цвет волос не имеет никакого значения. Но вот цвет кожи! Вадим много читал про Японию. Много знал про гейш. Они уже с утра покрывали лицо специальными белилами. Белое лицо и красные губы. А были еще майко. Ученицы гейш. Те губы не красили, и все сразу понимали, это только майко. Но когда-нибудь она станет настоящей гейшей.

Тогда он просидел у Нюры до полуночи. Вместе давали лекарство, потом Лева попросил Вадима еще что-нибудь рассказать. И он говорил, пока мальчик не уснул.

– Уф, вроде сбили температуру. Спасибо тебе. Ты уж не обижайся на меня.

– За что?

– Ну, за пацанчика. Слушай, а давай дружить! Не знаю, как тебе, а мне с тобой интересно.

Дурь какая, дружить Вадиму девочка последний раз предлагала в классе втором. Но он, сам себя не узнавая, тут же ответил:

– Давай. Я вам завтра завтрак принесу. Хотите?

– Хотим.

Вот так и завязалась та странная и томительная для обоих дружба.

Удивительные все же японцы люди. Более медлительных и суетливых Лиза в жизни своей не встречала. Экскурсовод Светлана, видимо, об этом догадывалась, поэтому сто раз повторила, что из гостиницы нужно выписываться заранее. И на завтрак идти минут за пятнадцать до назначенного времени.