Максим занял выжидающее положение напротив. Медик выглянул в окно, посмотрел по сторонам, потом закрыл фрамугу и задернул штору. В кабинете стало темновато, что в сочетании с теснотой создавало впечатление какого-то склепа. К тому же помещение быстро наполнял аромат парфюма Павла Дмитриевича. Здесь он чувствовался гораздо отчетливее. Максим ощутил подступающую дурноту. Медик взял стоящую на столе коробку и решительно протянул ее Максиму. Внутри протестующе что-то громыхнуло. Что-то, похожее на деревянные трубки ловца снов. Хотя, кого тут обманывать. Это были кости.

— Здесь материалы, — объявил судебный медик нарочито громко, — скажите, Вы будете заниматься этим делом?

— Да, — кивнул Максим, — мне его только сегодня поручили.

— Прекрасно, — без особой радости сказал Павел Дмитриевич, смерив Максима взглядом, и, понизив голос, добавил: — Вы, я вижу, человек смышлёный, поэтому обязательно задумайтесь над тем, что я Вам сейчас скажу. Но предупреждаю, этого разговора между нами не было! Ясно?

— Да, — слегка озадаченно ответил Максим, всё еще тяготясь теснотой и вынужденной близостью с собеседником.

— Как я и говорил, это была женщина около 60 лет. Европеоидной расы. Останки видимых следов повреждений, свидетельствующих о насильственном характере смерти, не имеют. Не достает нескольких костей, но это, по большому счету, на выводы не влияет. Обнаружены прижизненные изменения. Сросшийся перелом большеберцовой кости и, по всей видимости, хронический остеомиелит. Бедняжка, должно быть, заметно хромала и сильно мучилась при ходьбе.

— Мы провели химический анализ: следов отравляющих веществ выявлено не было. По всей видимости, смерть имела естественный характер.

Говоря это, Павел Дмитриевич включил на компьютере музыку. Между прочим «Баллады об убийствах»[8]. И продолжил:

— Но всё это Вы прочтете в заключении.

— Ясно, — ответил Максим, прикидывая, как бы уже закончить этот разговор и покинуть душный кабинет, — спасибо за информацию.

— Вы знаете, — почти шепотом продолжил судебный медик, взволновано ухватив Максима за руку, — нас очень торопили с этими выводами. Обычно мы такого рода исследования делаем не меньше двух недель! А тут — три дня. И выводы наши, так скажем, весьма осторожные. Например, мы указали, что возраст остатков установить не представляется возможным и что он колеблется в пределах 30-80-хх годов ХХ века. Однако, смею Вас уверить, эти остатки гораздо старше. Гораздо!!! Состояние костей на это ясно указывает. Нет никаких сомнений! И это поразительно! На зубах у черепа имеются пломбы, причем поставленные прижизненно в возрасте 20–25 лет. И эти пломбы, молодой человек, современные! Я подобные тысячи раз встречал за свою тридцатилетнюю карьеру! Амальгама! Такие пломбы ставили в Советском Союзе! Сама методика была изобретена только в середине ХIХ века. А тут механизм пломбирования зубов самый что ни на есть классический. Один в один — советская электрическая бор-машина! Я даже сначала подумал, что череп следует отдельно от других останков. Но нет. Я позволил себе попросить моего большого приятеля из Москвы провести углеродный анализ. Знаете, какой результат?

— Нет, — мотнул головой Максим, постепенно с ужасом и удивлением вникая в суть сказанного.

Он вспомнил, что Павел Дмитриевич уже поднимал эту тему еще в лесу. Она уже тогда показалась Максиму захватывающей, но какие-то обстоятельства прервали тот разговор. А потом он и вовсе вылетел у него из головы.

— Останки, включая череп, принадлежат человеку, чья смерть наступила в пределах 1000–1200 лет назад! Вы понимаете, что это значит?

— Что? — у Максима от волнения зачесалась нога.

— Это необъяснимо! Либо наши с вами предки научились применять современные методы лечения зубов, включая механическую расчистку каналов еще до Крещения Руси. Или, ну, не знаю, владелец этих останков переместился во времени!

— Этого не может быть! — воскликнул Максим.

— Не может, — согласился Павел Дмитриевич бессознательно прижав указательный палец к своим губам, — поэтому официальная позиция, озвученная в заключении комиссионной медико-криминалистической экспертизы объясняет состояние скелета враждебностью среды, в которой покоились останки, повлекшей значительное ускорение старения костей. Но это, что называется, за уши притянуто! Факт остается фактом!

— Так, подождите, — попытался расставить все по местам Максим, — Вы хотите сказать, что в заключении выводы изложены неправильно? И что никому не интересно изучить этот феномен?

— Я, молодой человек, уже стар для этих дел и специализация, знаете не та. Поэтому инициировать исследование не могу и не буду! Тут нужен комплексный подход. Раскопки. Воля. Поддержка сверху. А сверху как раз дали указание всё замять. Но, если каким-то образом все всплывет наружу и станет достоянием широкой общественности, не желтой прессы, а исторического сообщества, я, разумеется, ничего скрывать не буду. Свою позицию подтвержу. Документы, копии и образцы я сохранил в своей личной коллекции. Это просто удивительно!

— Так, а что делать мне? — спросил Максим, чувствуя, что на него возлагается некая миссия.

— Не знаю, — развел руками судебный медик, — дерзайте. Вы занимаетесь этим делом. Вам и решать! Все, что нужно, я Вам сказал!

После этих слов Павел Дмитриевич протиснулся мимо Максима и учтиво открыл дверь, недвусмысленно намекая, что тому пора бы уж и честь знать.

— Подожди — подождите! — запротестовал Максим, чувствуя, что где-то в мозгу у него внезапно образовалась огромная черная дыра, которая жаждет засосать как можно больше информации, — Вы не можете меня просто выставить после всего, что сказали. Мне нужно кое-что прояснить…

— Молодой человек, — нарочито громко отчеканил судебный медик отрешенным голосом, — я Вам все уже сказал! Читайте заключение!

— Но!

— И помните, этого разговора у нас не было, — прошептал сквозь зубы Павел Дмитриевич и выставил Максима в коридор, громко хлопнув дверью перед его неудовлетворенным носом.

Постояв немного у захлопнувшейся перед ним двери, Максим решил все же оставить в покое странного судебного медика. Уж слишком нервничал старик. Видимо, от всей этой истории у него ум за разум зашел. Надо же, путешествие во времени… Бред какой-то. А может, и нет никакой тысячи лет. Может, он сам все это навыдумывал. Может, кости и правда быстрее гниют в этом болоте. В конце концов, достаточно с Максима и других тайн.

И Максим решил выкинуть из головы эту беседу. Держа перед собой картонную коробку, он отправился в обратный путь по страшно-стерильному коридору. Кости в коробке мирно перестукивались друг с другом и, кажется, с кем-то еще в проплывающих мимо кабинетах. Шаги гулко отражались от кафеля и голых стен, запахи впитывались в волосы и одежду. Выйдя из здания Бюро судебно-медицинской экспертизы, Максим с удивлением обнаружил, что на улице все еще солнечный день, что он жив и является частью огромного прекрасного светлого мира, в котором царит лето. Кости радостно согласились