и наши, и все остальные притоны мира. – Удачное приобретение «ничего нам не стоившее», не правда ли? – не сдавал рубежей мистер Кинли.

– Их Наташи весьма сговорчивы и недурны на вкус.

– Пять миллиардов долларов за всего лишь Наташ, которым, кстати, мы тоже платим? – не унимался мистер Кинли.

– Не напоминайте о Наташах! А то мне захочется рассказать…

– Не стесняйтесь, валяйте, дружище, кто из нас не испробовал хотя бы одну из них?

– Но я заказал сразу пять Наташ!!!

– Об этом лучше рассказать в узком кругу, ближе к вечеру, когда атмосфера достаточно увлажнится.

– Да уж… Эти Наташи теперь повсюду.

– Вы так говорите, как будто это плохо.

– Ну что вы! Конечно нет, они превосходно отрабатывают честь быть принятыми в свободном цивилизованном обществе…

– Честь, которая добывается доблестным трудом особого рода? Ха ха ха…

– И каким трудом! Ночами не спят!

– Ну, скажем, справедливости ради – в нашем дневном меню тоже есть достаточно заморских продуктов на любой вкус и любых расцветок. Изготовленных в самых экзотических странах.

– Разумеется, раньше их завозили на кораблях, заполняя трюмы, вкладывали немалые средства на охрану, кормили, содержали, лечили, наконец. А теперь они едут за свой счёт и не требуют особых капиталовложений.

– Мир меняется к лучшему! Да здравствует прогресс, господа!

И они подняли бокалы.

Прислушиваться мне немного надоело. И как раз вовремя – подошёл Джеффри Евгенидис, и между нами завязалась лёгкая ни к чему не обязывающая беседа. Попутно я поискала глазами Стивена, он стоял с бокалом и рассеянно наблюдал за всеми. Писательница к нему не подошла. Она болтала с сэром Уорреном Стивенсоном, банкиром. Похоже – давно знакомы.

– Все они тут что ли… друг с другом того… похоже на то… – подумала я, однако, продолжая беседовать с Джеффри. Делала вид, что интересуюсь его книгами, идеями, режимом творчества. Но без энтузиазма, мне никогда не бывает интересно, о чём пишут другие. Всё равно у них знания, начитанность, а у меня? Кроме интуиции – ничего. Интуиция, юмор и сарказм, – вот и все инструменты для обольщения.

И вдруг к нам подошёл Джордж Ма́ртин (остальные титульные имена его не запомнились)… который родился в Нью Джерси. С ним явно стоило пококетничать.

Толстенький, в преклонных годах душка, по жизни, вероятно, даже галстуки не терпит… Джентльмен, и, конечно, ловелас, хоть и стареющий. Внутри у меня сразу ожили женские струнки. Куда девалась печаль!

Моя Лю Лю получила замечательный объект для обожаемого флирта!

А какого рода флирт, когда обожаемый? А это когда два джентльмена не могут распознать, с кем же из них дама кокетничает – вернее, кому она отдаст предпочтение.

И главное, Стивена они, очевидно, ни разу не опасались. Не похоже, что он хотя бы пальцем шевельнёт за ради моего высвобождения из лап двух бабников.

И по факту, вскоре получилось так, что я мило беседовала с господином Джорджем (из Нью-Джерси); Джеффри Евгенидис в свою очередь, стоя рядом, откликался на беседу отдельными репликами; а за моей спиной – в компанию уже влился галерейщик. Довольно нахальный, но сдержанный – он касался будто бы и не меня, а всего лишь скульптуры в своей галерее. Оттолкнуть его руку – скользящую лёгким движением по изгибам принадлежащей мне «частной статуэтки» – воспринималось, однако, неким оскорбляющим обоих жестом, излишне-грубым. Похоже, галерейщик умел воздействовать, что называется, невербально.

В кругах, где моя Лю Лю набиралась знаний, так называлось любое воздействие неразгаданного свойства. Когда оно ощущается, даже и не совсем понятное… или не очень приличное… но интуитивно – всё же не хочется с этим спорить: ведь не названное это пока ещё не оскорбление? Но стоит лишь его осадить, и всё – оно моментально обретёт признание негативного свойства.

Потому именно художественно чувствующей дамочке легче согласиться – пока это всё ещё позволительно приписать просто флирту. Например, оправдав собственную пассивность пусть бы и любопытством, якобы пытясь убедиться, реально ли такое воздействие оскорбительно и как далеко зайдёт.

И скоро галерейщик – не поверите! – целовал меня в плечо около шеи.

И все мы четверо при этом прекрасно говорили об общей современности или наших частных радостях. Например: о собаке Джорджа, о замечательной коллекции картин в галереях Maрка Глимчера или заказанных из Франции новых кустах Жёлтой розы для господина Джеффри Евгенидиса, а так же о его предках, проживавших когда-то в древней Греции.

И пока я очень культурно и целомудренно беседовала с двумя джентльменами, то левая рука Марка Глимчера, обвиваясь сзади вокруг моей талии, слегка поглаживала моё бедро, правая отодвигала с плеча пушистый локон волос, а его губы – в промежутках между репликами – прикасались к моему плечу, откуда он предусмотрительно приспустил бретельку вечернего туалета.

Вероятно, в их клубе было принято нюхнуть чего-нибудь горячительного, иначе непонятно, с какого перепугу они вообще могли додуматься так откровенно веселиться над незнакомой москвичкой, да ещё в присутствии её любовника! – И других членов клуба, между прочим… Потому что вокруг нашего «кружка» находилось совсем не мало свидетелей… обоих полов, молодого и более зрелого возраста. Возможно, чьих-то жён… но не факт…

И что ещё более занимательно, в то время, пока Евгенидис Джеффри и Джордж из Нью Джерси, рассказывая свои истории, а попутно наблюдая за рукой однополчанина, словно сапёра ласкающего мину пониже моей талии… Так вот, пока писатели рассказывали, а «сапёр» оглаживал и легонько целовал плечо легкими касаниями – сама я смотрела на Стивена, который, спокойно подпирая стену на расстоянии, примерно, десяти метров – смотрел – на меня…

И, казалось, время застыло, все были поглощены очень таинственной по сути сценой, потому что как минимум двое или трое не понимали, какую они играют роль… Ну или по крайней мере – мне хотелось так думать… И Стивен в эту компанию не входил. Он-то отлично видел, что происходит. Как обычно, он понимающе мягко улыбался. И на этот раз я не расстроилась. Ни разу. Зачем же…

Но ничего нет на свете вечного, и мадам Гиллиан с роскошной раскрепощённостью – вероятно она тоже нюхнула – подкатила к нашей якобы общей троице, – уж не хочет ли она присоединиться, – мелькнула грязная мыслишка… Но нет, она просто позвала Марка якобы желая его с кем-то познакомить…

Ай да и писатели! Вот так вечеринка!

Часть клубчан к тому времени расположились в креслах с сигарами, часть за игорным столом. Дамы обосновались как в курительном салоне, так и в игре… Мне же ни одно из данных развлечений интересным не