— Мне было дано предсказание. Розыски мастерской Дедала, расположенной в лабиринте, должна возглавить я.

Никто не разразился криками радости. Я хочу сказать, мы все хотели, чтобы Аннабет было поручено провести самостоятельный поиск, но спуск под землю все мы считали слишком опасным. А лично мне, особенно после того, как я повидал Криса Родригеса, мысль о том, что Аннабет предстоит очутиться в лабиринте, казалась совсем ужасной.

Хирон задумчиво постукивал копытом по полу.

— Ты не могла бы дословно повторить все пророчество, полученное тобой, Аннабет? Каждое слово, произнесенное оракулом, очень важно.

Аннабет набрала побольше воздуха в грудь, помолчала.

— Я, э-э… ладно, примерно так: «Будешь бродить в нескончаемой тьме лабиринта».

Все слушали ее, затаив дыхание, и ждали, что будет дальше. Она продолжала:

— «Мертвый, предатель и прежде пропавший восстанут».

— Пропавший? — Гроувер резко вскинул голову. — Это, наверное, о Пане! Вот здорово!

— Ага. Причем восстанет вместе с умершим и каким-то предателем, — напомнил я. — Просто замечательно!

Не нравилось мне это пророчество.

— А дальше? — нетерпеливо прервал нас Хирон. — Что было сказано дальше?

Аннабет продекламировала:

От руки царя-призрака падет иль поднимется

Чадо последней надежды Афины.

Когда Аннабет закончила, никто из ребят долго не нарушал подавленного молчания. Аннабет была дочерью богини Афины, и поэтому выражение «последней надежды Афины» не могло нас ободрить.

— Не будем делать поспешных выводов, — раздался спокойный голос Силены. — Аннабет, кажется, не единственное дитя богини Афины.

— А кто такой царь-призрак? — осведомился Бекендорф.

Ответа на этот вопрос ни у кого не было. Я вспомнил, что позапрошлой ночью, получив послание Ириды, я оказался свидетелем того, как Нико призывал духов. Странное, нехорошее предчувствие говорило мне, что предсказание оракула как-то связано с Нико.

— Больше ничего оракул тебе не говорил? — спросил Хирон. — Только эти строки? Видишь ли, Аннабет, они кажутся мне какими-то незаконченными, что ли.

Аннабет явно колебалась.

— Точно не помню, — пробормотала она.

Брови кентавра недоуменно поползли вверх. Память Аннабет славилась на весь лагерь, она никогда не забывала того, что хоть однажды услышала. Сейчас, почувствовав его сомнение, она беспокойно заерзала на месте, потом продолжала:

— Было еще что-то… я точно не помню… примерно так: «Рухнет с героя последним дыханьем».

— И?.. — не отставал Хирон.

— Слушайте, главное в том, что мне надо войти в лабиринт! — Аннабет встала. — Я должна отыскать мастерскую и остановить Луку. Но мне нужна будет помощь. — Она обернулась ко мне. — Пойдешь со мной, Перси?

— Конечно пойду. — Я ни минуты не колебался.

Впервые за последние дни лицо ее осветила улыбка, и на душе у меня повеселело.

— Гроувер, а ты? Бог дикой природы ждет.

Гроувер, казалось, начисто забыл о том, как он ненавидит подземелья. Слова о «прежде пропавшем» вселили в него бездну энергии.

— Только прихвачу с собой еду!

— И ты, Тайсон. — Аннабет позвала и моего брата. — Мне понадобится и твоя помощь тоже.

— Ура! Мы им такое устроим! — Тайсон захлопал в ладоши с такой силой, что разбудил Миссис О'Лири, задремавшую в уголке.

— Погоди-ка, Аннабет, — вмешался Хирон, — что-то ты действуешь не по правилам. Герой, выступая в поход, может взять с собой только двух спутников.

— Но мне нужны трое, — настойчиво возразила Аннабет. — Хирон, вы не знаете, как это важно!

Понятия не имею, почему она так уж была в этом уверена, но я ужасно обрадовался, что Аннабет пригласила в поход Тайсона. Мне даже думать не хотелось, что предстоит отправиться куда-то без моего брата. Он такой огромный, сильный и здорово мастерит разные механические штуки. К тому же, в отличие от сатиров, ничуть не боится подземного мира.

— Аннабет, послушай. — Хирон нервно обмахивался хвостом. — Подумай хорошенько. Ты ломаешь законы древних времен, и это может иметь непредсказуемые последствия. Прошлой зимой, например, когда на выручку Артемиды отправились пятеро, вернулись только трое. Говорю тебе, подумай еще раз. Три — это священное число. Нам известно, что было три мойры, три фурии, у небожителя Кроноса — трое сыновей-олимпийцев. Это хорошее, надежное число, и оно поможет тебе в минуту опасности. Четыре… Четыре, на мой взгляд, это рискованно.

— Я знаю, Хирон. — Аннабет глубоко вздохнула. — Но так надо. Прошу вас, не спорьте со мной.

Я видел, что кентавр ужасно недоволен. Квинтус же изучал нас с откровенным любопытством, как будто этого человека занимала только одна мысль — кто из этих искателей приключений вернется обратно живым.

Хирон тяжело вздохнул.

— Хорошо. Участникам поиска просьба подготовиться. Завтра на рассвете мы проводим вас к лабиринту.

* * *

Когда совет был закончен, Квинтус отозвал меня в сторону и сообщил, что ему эта затея сильно не нравится.

Миссис О'Лири крутилась вокруг нас, довольно помахивая хвостом, потом вдруг уронила свой щит-игрушку прямо к моим ногам. Я поднял его и швырнул обратно. Когда адская гончая потрусила за щитом, Квинтус проводил ее пристальным взглядом. Мне же в это время припомнился рассказ дриады Можжевелки о том, что он украдкой наведывался к входу в лабиринт. Я и раньше отчего-то не доверял этому человеку, сейчас же он стал мне казаться вдвойне подозрительным. Но когда он перевел на меня взгляд, я увидел в его глазах искреннюю озабоченность.

— Я против того, чтобы кто-либо из вас спускался в лабиринт, — продолжал он. — Любой из полукровок. Но если это так уж необходимо, то я хотел бы кое о чем тебя предупредить. Лабиринт создан для того, чтобы заманить поглубже в свои недра и не выпустить. Он обладает способностью отвлекать и дурачить и тем опасен для полукровок. Ведь мы действительно склонны легко забывать о главном.

— Вы там бывали?

— Когда-то бывал, — произнес он резко, почти оборвав меня. — Очень давно. Я там чуть жизни не лишился. И далеко не всем еще так повезло, как мне.

Квинтус сжал мое плечо.

— Перси, имей в виду, ты не должен забывать о самом важном. Ты обязан приказать себе не отвлекаться. Только в этом случае тебе, может быть, удастся отыскать правильную дорогу. И еще одно. Мне хотелось бы подарить тебе кое-что.

С этими словами он протянул мне коротенькую серебряную трубочку. Я взял ее в руки и вздрогнул, она показалась мне такой ледяной, что я чуть не выронил ее на землю.

— Что это? — спросил я. — Свисток?