Начали зажигать факелы и читать заговоры, чтобы подготовить круг к открытию. Свет пламени упал на волосы Алана, которые казались цвета крови в ночи, и раскрасил их ярко-золотым, Джеми оторопел.

— Любовь? А я думал, демоны — злые.

Алан наморщил лоб.

— Ну, это вопрос спорный. Одни утверждают, что так и есть. И конечно, Лианнан, не колеблясь, заняла бы тело любимого и похитила его жизнь. Демонам нельзя доверять ни секунды — так они рвутся в наш мир. Кое-кто, впрочем, считает, что не все их чувства — лукавство. Но по другой версии… — голос Алана потеплел, и он признался: — По моей версии, они способны любить.

Ник подумал, что если бы к Алану явился суккуб, он наверняка сводил бы его — ее — поужинать и долго расспрашивал бы о чувствах, прежде чем позволить себе какие-нибудь запретные демонические удовольствия.

Факелы укрепили на стволах, и теперь они давали ровный свет. Круги были закончены, блюда стремительно пустели. Нику казалось, будто душа оставила тело, но еще пытается издалека держать его в равновесии. Свет пламени дробился и преломлялся у Ника перед глазами, словно он смотрел из-под воды. Мальчики и девочки с липкими пальцами и подбородками собирались вокруг, смеясь и расспрашивая, почему он снова решил танцевать. Алан, единственная неподвижная фигура в этой круговерти, держался рядом и отвечал за него на вопросы. Скоро ему придется их задавать.

Барабаны начали отбивать ритм танца. Его низкий глухой рокот словно зарождался в костях. Барабаны пришлось приглушить, чтобы не было слышно в деревне, однако для Ника все звуки ночи вдруг стали четче: шелест карт на столе у гадалки, шорох лесной подстилки под лапами вспугнутого зверька. И легкая девичья поступь за спиной. Ник обернулся и увидел Мэй.

— Хорошая новость, — объявила Меррис Кромвель. — Нам попалась весьма способная юная танцовщица.

Ник рассмеялся, на что Меррис холодно заметила:

— Она подходит по всем статьям. У нее хорошая координация и сильное желание вызвать демонов. К тому же она не боится.

— Испугается через минуту, — буркнул Ник.

— Посмотрим?

Мэй прошла мимо Ника к ближайшему блюду с плодами и подобрала один, словно брошенную перчатку. По ее подбородку сбежала золотистая струйка. Ник встретился с ней глазами. Потянулся к ремню, отстегнул старый меч с ножнами и отбросил в сторону. Вызов так вызов.

— Станцуем?

Мэй принялась вырезать свой круг по указке Меррис, а Ник повернулся к Алану, который протянул ему табличку. Она просияла в свете ярмарочных огней бледно-перламутровыми цветами — голубым, фиолетовым, абрикосовым — и снова сделалась белой. Ник поцеловал ее, повесил брату на шею и шагнул в круг.

Талисман внезапно обжег болью. Ник откинул голову, пережидая, пока не схлынет приступ, прислушался сквозь эту муку и нарастающее ощущение магии к голосу брата.

— Я призываю того, кого шумерцы называли Анзу! — воскликнул Алан под ускоряющийся стук барабанов. — Я призываю того, кого египтяне называли Джехути, а римляне — глазами ночи и грабителем у ворот! Призываю так, как призывали они: Анзу, явись!

Мэй, видимо, вошла в круг одновременно с Ником, хотя он этого не заметил. Партнеры — не партнеры, а танцевать и ошибаться ей придется самой по себе.

Ник ступал вдоль связующих линий, и в висках у него волной нарастал барабанный бой. Линии перехода между мирами завертелись, словно настоящие спицы колеса, и Нику пришлось их догонять. Вот что-то холодное и знакомое коснулось боков, нашептывая, маня за собой, и тут же в другое ухо прорвался клич «Покупайте, покупайте!» обещанием тепла в этом мире, призывом остаться. Ник аккуратно шагнул в сторону — чтобы встретиться с демонами, не нужно далеко ходить, — и развернулся на месте в средоточии света, звука и узора из линий.

Вокруг поднялись восторженные вопли. К нему потянулись руки. Среди них были человеческие — им он позволял прикасаться к себе, прижиматься теплыми ладонями, подносить жар-плоды к губам. Он откусил, и мир вспыхнул яркими красками, словно хрустальная статуэтка, зависшая на краю каминной полки перед самым падением. Ник застыл между мирами, отдавая все напряжение плеч, резвость ног, огонь сердца в угоду демону.

Ему всегда приходилось дожидаться партнершу, и он ждал — сердце отчаянно колотилось, каждый вдох обжигал горло, перед глазами все сияло от магии жар-плода. Сначала Ник отметил лишь то, что Мэй для новенькой вполне сносно танцует. Ее шаг был верен, жесты приношения и взывания — правильны. Потом он уловил блеск пояса-цепочки на бедрах, разглядел, как томно, почти любовно скользят ее пальцы от запрокинутого подбородка к груди, как порхает юбка, и понял, что все-таки она ему нравится.

Впрочем, развить эту мысль у него не было времени: там, где их круги пересекались, зажглось и побежало вдоль линий холодное пламя, разгораясь, крепчая, пока в перекрестье не родилось тусклое алое зарево с темной фигурой внутри.

На этот раз Анзу принял человеческий облик, хотя что-то птичье в нем все же чувствовалось — орлиный нос, блестящие золотистые волосы, уложенные как перья. На бледной коже плясали красные отсветы огненной короны, а когда он поднял на Ника глаза, они оказались огромными и ясными, как источник.

Ник увидел в них собственное отражение — черные волосы и глаза, холодный мрачный взгляд. Демон — и тот выглядел добродушнее. Разумеется, Анзу на это рассчитывал.

— Ты — Ник, если не ошибаюсь? — демон произнес его имя, словно удачную шутку. — Ну-ну… Снова танцуем?

— Наша пара отдала тебе свои чувства, а ты ими насыщался, — произнес Алан. — С тебя причитается, Анзу.

Демон посмотрел сквозь огонь круга.

— А-а, — произнес он, явно забавляясь. — И Алан тут как тут! Алан-всезнайка. Что просишь за жертву?

Сквозь бой барабанов и шипение пламени пробился новый голос.

— Я хочу спасти брата, — сказала Мэй уверенно и четко. — Он отмечен знаком третьего яруса. Как избавиться от этого знака?

Анзу рассмеялся.

— Никак. Теперь твой брат наш. Не сегодня, так завтра. — Его огромные стеклянные глаза уставились на Джеми. — Молоденький, — отметил он, гадко усмехаясь Мэй. — Мы таких любим.

Он повернулся к Нику. Над головой Анзу поднялся вихрь из искорок и полетел прочь крошечной птичьей стайкой. Алан мрачно выжидал. Впрочем, не таков он был, чтобы дать демону истолковать это молчание по-своему.

— На мне метка первого яруса. Ее ты можешь вывести?

— Запросто, — ответил Анзу. — Почту за радость отмыть тебя добела. Нельзя же лишать вашу семейку такого защитника. Сунь метку в огонь.

Алан с трудом сел на траву, закатал штанину и протянул ногу в круг, сквозь пламя, следя, чтобы не коснуться линий сплетения.

Огонь не обжег его, но в багровом свете метка стала контрастнее — два штриха, образующие врата. Между ними клубились тени — такие черные, как будто их наполняла свежая кровь.