Здравый смысл подсказывал, что второй вариант предпочтительнее.

— Почему вы вдруг решили, что мне так неприятна ваша компания? — спросила она с чуть заметной нежностью в голосе.

Дождавшись, когда гуси доберутся до обочины, Кристофер спокойно тронулся с места, и они продолжили путешествие.

— Прошу вас, давайте не будем притворяться…

— Мы же цивилизованные люди, постараемся оставаться друг с другом хотя бы… вежливыми, — перебила Кристофера Элизабет. — Понимаю, вы разочарованы тем, что выполнить последнюю волю Маргарет оказалось непросто. Я прекрасно сознаю, что являюсь воплощением всего того, что вы презираете в женщине. Но позвольте мне заверить вас, что…

— Это неправда, — резко оборвал Элизабет Кристофер, даже не взглянув в ее сторону.

— Теперь я вас прошу, давайте не будем притворяться, — сказала Элизабет, явно передразнивая его.

Кристофер от души расхохотался, и в его смехе чувствовалось приятное удивление, как, впрочем, и в мимолетном взгляде, брошенном в ее сторону.

— Хорошо. Признаюсь, в чем-то вы правы. Многое в вас мне не нравится, а скорее не лично вы, а тот тип женщин, к которому вы принадлежите. Но в интересах мирного сосуществования, а также во избежание исполнения угрозы Одри оставить нас голодными, я готов искренне изображать полное удовлетворение всем происходящим, — закончил он официальным тоном.

— Принимается! — воскликнула она. Кристофер тепло улыбнулся ей в ответ.

Похоже, их решение о временном прекращении огня заложило основы реального перемирия, а может быть, и дружбы. Впервые с момента их встречи они смогли о чем-то договориться, и от этого Элизабет стало очень легко.

Она ответила улыбкой на улыбку.

Но эффект от ее улыбки оказался не тем, которого она ожидала. Добродушное выражение лица Дейма мгновенно исчезло, в глазах мелькнули огоньки холодного недоверия.

— Не прошло и минуты после нашего джентльменского соглашения, а вы уже пытаетесь изобразить, что мое общество вам необыкновенно приятно. Вы явно переигрываете, мисс Неискренность. Кроме того, я прошу вас не давать Одри повод для пустых надежд.

— О чем вы говорите? Не понимаю… — Элизабет даже растерялась от его холодного тона.

— Она весьма романтичная натура. Еще одна улыбка, подобная той, которой вы меня только что одарили, и она может подумать, что вы без ума от меня и еще бог знает что…

Ну о чем можно договориться с человеком, если он негодяй! Как бы я хотела презирать его тело с той же силой, с какой презираю его ядовитый язык! — Элизабет с трудом сдержалась, чтобы не сказать ему в ответ какую-нибудь гадость, но это бы означало возвращение к прежним отношениям.

— Одри достаточно умна, чтобы не делать таких выводов. Я не сомневаюсь, Крис, она сразу поняла, что вы не можете мне нравиться. Так же, как я вам. Я не принимаю мужчин вашего склада. Мне всегда были по душе умные, интеллигентные мужчины, благородные как внешне, так и внутренне. Мне нравится, когда мужчина одержим честолюбивым огнем и стремится добиться максимума и в работе, и в любви, и когда его глаза полны страсти к жизни и… ко мне!

Войдя в ажиотаж от собственных слов, Элизабет уже не могла остановиться.

— Я не имею привычки встречаться с теми, кто постоянно ноет и занудствует, — продолжала она, все больше распаляясь, — чьи волосы не знают о существовании парикмахерских, кто зарабатывает на жизнь, простите, бумагомарательством. А особенно мне не нравятся мужчины, которые смотрят на меня, как на что-то мерзкое, только что вылезшее из навозной кучи!

Элизабет перевела дух. Кристофер молчал, не отрывая глаз от дороги. Лицо его было непроницаемым.

В машине воцарилась почти звенящая тишина. Они миновали каменный мостик, затем проехали через узкие деревянные ворота. Показались тюремные развалины, о которых рассказывал Кристофер, — массивные, испещренные вековой эрозией каменные стены, за которыми бог знает что скрывалось.

Через каменную арку они вошли на территорию бывшей тюрьмы. Элизабет сразу поняла, что на поверхности находится лишь небольшая часть сооружения. Основные помещения располагались под землей. Справа на небольшой возвышенности зияло черное отверстие пещеры. Полуразвалившиеся ступени вели экскурсантов прямо к входу. Позади него было еще несколько полуразрушенных зданий, а внизу под ними находился деревянный пирс, разрезавший голубые воды лагуны.

— Вы закончили пламенную речь? — спросил он.

— Закончила.

— Отлично, тогда молчите и слушайте.

Элизабет ожидала чего угодно: гневных обвинений, брани, издевательств. Вместо этого он начал подробный рассказ об истории темницы. Но она ничего не воспринимала. Собственные мысли полностью отвлекали ее от экскурса в историю.

Идиотка, зачем нужно было все это ему выкладывать? Теперь-то он уж точно возненавидит меня. И прощайте тогда надежды на его нежный взгляд, обращенный ко мне, ругала себя в душе Элизабет.

— Вы меня слушаете, черт побери? — резко прервал рассказ Кристофер.

Полная растерянность в глазах выдала ее. Она была где-то далеко, далеко… Кристофер выругался и направился к машине. Дождавшись, пока Элизабет займет свое место, он повернул ключ зажигания, и они въехали на узкий каменный мост, построенный каторжниками более ста лет назад. Кристофер показал на одинокую башню, стоявшую у дороги.

— Этой мельнице тоже не меньше века. Она была построена одной из первых. Хлеб для заключенных выпекался из муки с этой мельницы. А это — залив Бланш…

Дорога бежала вдоль берега, огибая живописную бухточку с бирюзовой водой. На море был такой мертвый штиль, что казалось, будто водная гладь покрыта ледяной коркой. С другой стороны дорогу обрамляла плотная стена сосен. Небольшой холмик закрыл вид на залив, но уже через несколько секунд морская синева вновь показалась из-за песчаной возвышенности.

Кристофер остановил машину, развернув ее таким образом, чтобы Элизабет могла полюбоваться необыкновенным пейзажем. Возможно, Крису тоже нужна была передышка, чтобы собраться с мыслями и вернуть самообладание.

Она смотрела на пустынный пляж. Здесь не было ни людей, ни следов их развлечений — брошенных шезлонгов, банок из-под кока-колы. Спокойная красота обостряла чувство одиночества. Душу посетило чувство тревоги, а не умиротворения, тоски, а не успокоения. Но ни слова не сказала она о своих мыслях, боясь снова увидеть непонимание в глазах спутника.

— Замечательный вид, — наконец произнесла Элизабет.

— Я часто прихожу сюда поплавать в одиночестве перед ужином. Здесь в это время никого не бывает. Можете составить мне компанию, если хотите. — Крис криво усмехнулся.

Элизабет смутилась, но предложение было заманчивым. В теплой вечерней воде уединенной лагуны плавать вдвоем с полуобнаженным Кристофером каждый вечер! Мечты могли стать реальностью, и от одной только мысли об этом ее тело пронзила приятная боль желания.