Всё — сам. Всем управлял — лично, «пропущение времени смерти невозвратной подобно».[109] Две жены, 10 детей, всегда с «метресами», 53 года жизни, вечно в войнах и подавлении бунтов, вечно — в движении, вечно — не в столицах. «Из 35 лет его царствования только один 1724-й год прошел вполне мирно, да из других лет можно набрать не более 13 мирных месяцев».[110] Войны на Западе и на Востоке (персидский поход). Исколесил всю Европу, десятки городов от Черного до Балтийского и Каспийского морей.

«Он, царь… в важных делах почти что не имеет помощников, вследствие чего поневоле заведует всем сам. Ему-де приходится обращать скотов в людей (скотами царь называет природных своих подданных) и предводительствовать ими в войне с одним из могущественнейших… народов в мире… Остается только удивляться… уму этого человека, правящего всем самолично… природным его силам».[111]

Знал голландский, немецкий, французский. До всего старался дотронуться сам, достать и перенести в Россию любую новинку. «Монарх сей удивлял чрезвычайным любопытством… любопытство это касалось всего, не пренебрегало ничем».[112] После него остались 233 фабрики, сотни судов и более 16 тыс. пушек.[113] Осталась армия в 300 с лишним тысяч человек.[114]

Из России сделал вертикаль (губернии, провинции, военное и гражданское устройство по «иноземному строю», бюджет и налоги, реформа права, все уровни просвещения, огосударствление церкви). Выстроил все служащее население (табель о рангах), всех, кто «внизу», закрепостил, переписал, связал накрепко с рекрутским набором, с подушным налогом, а дворянство — с армией с 15 лет, с единонаследием, высвобождавшим массу людей для нужд государства. Так было создано военно-гражданское население России, во многом подчиненной армии и флоту.

Скоты?

«Скотами царь называет природных своих подданных».[115] Люди в России — скоты? Какой же была человеческая цена войнам, насилию, реформам?

«Добрый по природе как человек, Петр был груб как царь, не привыкший уважать человека ни в себе, ни в других».[116] «Радея о народе, он до крайности напрягал его труд, тратил людские средства и жизни безрасчетно, без всякой бережливости… Он больше привык обращаться с вещами, с рабочими орудиями, чем с людьми, а потому и с людьми обращался, как с рабочими орудиями».[117] «Привыкнув никого и ничего не жалеть, он и не жалел ни о ком и ни о чем».[118] Вот данные о «потрясении, испытанном населением»: убыль дворов в 1678–1710 гг. — 19,5 %; это примерно 1,2 млн чел., из которых умерли — 0,35 млн, взяты в солдаты и (безвозвратно) на работы — 0,25 млн, побеги — 0,45 млн, переходы в другие сословия — 0,1 млн, нищенство и прочее — 0,05 млн.[119] Число убитых и умерших русских солдат и офицеров в Северную войну — 0,2 млн.[120] В других петровских войнах — до 0,05–0,1 млн.

Резко размножились налоги. «В своей финансовой политике Петр походил на возницу, который изо всей мочи гонит свою исхудалую лошадь, в то же время все крепче натягивая вожжи».[121] «Петр понимал экономию народных сил по-своему: чем больше колоть овец, тем больше шерсти должно давать овечье стадо».[122] Государство, система его управления, его финансы были де-факто подчинены войне, способности империи расширяться, стать европейской силой, иметь для этого ресурсы и технологии. Слова Петра: «денег как возможно собирать, понеже деньги суть артериею войны».[123]

Такова двойственность российской истории и главных лиц в ней. Ей хорошо знакомы фигуры, соединяющие в себе одновременно «свет развития», роста производительных сил, и «тьму войны», самого жестокого расхода сил народа как счетных единиц, имеющих ценность только в массе. Петр I наложил отпечаток своей личности на все будущее строение государства, оно стало его олицетворением и на долгие времена приобрело свойства жесткости, бестрепетного распоряжения людьми, развития только сверху, волею верховных властей.

Так Россия стала страной крайностей, отражающей характер Петра, его силу, его тяжесть, его взрывной характер, его беспощадность, его поразительную способность осваивать все что угодно.

«Противоречия, в какие он поставил свое дело, ошибки и колебания, подчас сменявшиеся малообдуманной решимостью, слабость гражданского чувства, бесчеловечные жестокости, от которых он не умел воздержаться, и рядом с этим беззаветная любовь к отечеству, непоколебимая преданность своему делу, широкий и светлый взгляд на свои задачи, смелые планы, задуманные с творческой чуткостью и проведенные с беспримерной энергией, наконец, успехи, достигнутые неимоверными жертвами народа и великими усилиями преобразователя, — столь разнородные черты трудно укладываются в цельный образ. Преобладание света или тени во впечатлении… вызывало одностороннюю хвалу или одностороннее порицание… тем настойчивее, что и благотворные деяния совершались с отталкивающим насилием».[124]

Разве это о Петре? Это еще и о нас с вами. О том, как 300 лет живет наше общество. О петровских временах, которые въелись в нашу плоть и кровь. Не миф, не царь, которого подменили, не Антихрист, а человек реальный, ставший одной из основ общества на века.

Превеликий всенародный вопль

Итак, личность Петра пронизала Российскую империю с начала XVIII в. и во многом определила ее судьбу, как во взлетах, так и в самых глубоких падениях. Всю жизнь он носился от моря до моря, всех напрягая, всю жизнь расширял свое государство, и лишь один год его царствования, 1724-й, был годом, когда не велась война. В этом бесконечном движении он не щадил никого, перекраивая весь свой народ, все его хозяйство, все государство для одной только цели — новая империя, подвинувшая силой, войной своих соседей.

«Он не любил зависеть от средств: они должны были подчиняться его воле и его слову».[125] Он «тратил людские средства и жизни безрасчетно, без всякой бережливости».[126] «Победоносная война приблизила народ к конечному разорению».[127] Так Россия стала (в первый ли раз?) страной крайностей, страной, в которой модернизация — политическая, техническая, социальная — происходит с крайней растратой сил народа, под «превеликий всенародный вопль».[128] А потом были подобные времена? Да,1917–1920, 1930-е, 1990-е, все они пали на XX век, хотя крайностей в России в эти 300 лет было предостаточно.

Но с какой стати российский люд должен был издать «превеликий всенародный вопль»? Что ж, есть факты, есть статистика, есть подробные объяснения. «Нововведения продолжались, началась война, потребовавшая больших пожертвований людьми и деньгами, рекрутская повинность впервые предстала народу со всею своею печальною обстановкою, и ропот усиливался. Крестьянин роптал: „Как его бог на царство послал, так и светлых дней не видали, тягота на мир, рубли да полтины,