В течение короткого III века частная и коллективная память определялась войной. Война влияла на жизни всех; она несла самый запоминающийся для индивида опыт вне зависимости от его статуса, возраста или пола. Могилу некоего Аполлония из Тимноса, не погибшего в бою, но скончавшегося в престарелом возрасте в середине III века до н. э., украшал символ, некогда присутствовавший на его щите, — змея. Эпитафия перечисляет события, о которых он, несомненно, любил рассказывать: битвы, в которых он сражался за родину, и бесчисленные копья, что он «твердо всадил в плоть врага». Люди помнили отца, сына, брата, друга, павших в сражении; дочь, похищенную пиратами; родственника, отличившегося на войне. Воспоминания о войне разнились. Они варьировались от эпитафии молодому солдату, поставленной его отцом, и посвятительной надписи воину, живым и здоровым вернувшемуся из похода, до длинного декрета в честь военачальника, описания битвы историком и res gestae (деяния) царя-победителя. Невозможно подробно описать все войны этого периода (см. хронологический указатель, но, прежде чем мы рассмотрим ряд наиболее важных среди них, необходимо кратко изложить основные причины этих конфликтов.

Определенно, самой важной из них было образование эллинистических царств. Оно имело три последствия. Во-первых, царская экспансия ограничивала территорию, свободу и самостоятельность греческих полисов; при любой возможности города восставали, чтобы вернуть автономию. Во-вторых, цари постоянно пытались расширить свои земли за счет других царств. В-третьих, хотя тип «царя-авантюриста», подобного Пирру, Деметрию или Агафоклу, стал более редок, он не исчез, и несколько авантюристов — как правило, членов правящей династии, узурпаторов или наместников-предателей — пытались создать свои царства. Если монархия и была новым фактором развязывания войн, конфликты внутри городов и между ними были так же стары, как сам греческий полис. Малые и большие войны часто разгорались из-за земельных споров и в результате попыток крупных городов установить контроль над небольшими соседними поселениями. Территориальная экспансия и гегемония лежали в основе политики конфедераций; потому в изобилии случались мелкие войны с целью захвата земли или подчинения общины. Крупномасштабные нападения варваров, подобные кельтскому нашествию 280 года до н. э. или вторжению парнов в Парфию в 238 году до н. э., были более редки, но имели колоссальный эффект.

По легенде, Рим спасли священные капитолийские гуси, предупредившие своим гоготом защитников города о ночном нападении варваров. Этими варварами были принадлежавшие кельтской группе галлы. Часто забывают, что гуси спасли не Рим, а последний рубеж его обороны — Капитолийский холм. В 387 году до н. э. город был разграблен, и хотя современные археологические исследования не подтверждают сообщения древних о полном его уничтожении, урон наверняка был значительным, а шок римлян — страшным. Сто лет спустя в Северной Греции не оказалось священных гусей, которые могли бы предупредить о кельтском вторжении; впрочем, если бы македонские правители не были так заняты борьбой друг с другом, они могли бы заметить нависшую угрозу.

Северные и северо-восточные греки постоянно сталкивались с нападениями варваров. В Македонию регулярно вторгались различные племена, населявшие земли к югу от Дуная, и Александру Великому пришлось сразиться с северными варварами, прежде чем он смог начать свою азиатскую кампанию. Фракийский царь Лисимах с сыном был захвачен гетами и оказался вынужден заплатить большой выкуп за свою свободу. Постоянную угрозу для греческих городов Фракии и западного побережья Черного моря представляли набеги фракийских и скифских племен. В Западной Греции часто подвергались разграблению города и племена Эпира и Иллирии.

Изначально кельтское племя галлов населяло земли будущих Восточной Франции и Швейцарии, откуда в IV веке до н. э. они начали двигаться к востоку и югу. Разграбление Рима — всего лишь ранний эпизод миграции, которая привела к поселению кельтов сперва на севере Балкан, а затем — в центральных районах Малой Азии. Ранние стычки греков с этими варварами были ожесточенными, но не столь масштабными, чтобы оставить долгую память. Иногда нападение удавалось отвести уплатой дани, которую, дабы сохранить лицо, называли «подарком». Есть сообщения, что послов вождей галатов (галлов) принимал Александр Великий. Все изменилось «в ужасный год» (annus horribilis) — 280-й до н. э. Число вторгшихся варваров было очень велико; они проникли в районы Центральной Греции, где прежде их никогда не видели. О причинах этого нашествия можно лишь строить догадки. Традиционно подозревают голод, алчность, рост населения и давление других племен с севера и востока; эти причины указаны в античных источниках. Но кажется, что вторжение было обусловлено событиями в Македонии и Фракии. Кельты проживали не так далеко, чтобы не знать о войне между диадохами и конфликтах при дворе Птолемея Керавна. Между Македонией и Фракией, с одной стороны, и северными варварами — с другой, имелись регулярные контакты, и, когда в 281 году до н. э. Птолемей Керавн убил двух сыновей своей жены, третий бежал к дарданцам, одному из варварских племен, вероятно, кельтские племенные вожди воспользовались этими событиями, начав вторжение в 280/279 году до н. э. Имеющиеся источники не позволяют нам точно определить количество пришедших в движение людей — сообщают, что насчитывалось 85 000 мужчин, их слуг и домочадцев. Возможно, их целью была миграция, а не грабеж.

Кельты двигались тремя боевыми группами: восточное крыло под командованием Керетрия атаковало Фракию, центральное отделение Бренна и Акихория вторглось в Пеонию (к северу от Македонии), а западный фланг двинулся против Македонии и Иллирии. Птолемей Керавн попытался защитить свое новоприобретенное царство, но потерпел поражение, был взят в плен и обезглавлен. Его наследника и брата Мелеагра армия вынудила отречься спустя два месяца правления; следующий царь Антипатр, племянник царя Кассандра, продержался всего 45 дней. Тогда царская власть была предложена полководцу Сосфену, который был наместником Малой Азии при Лисимахе. По-видимому, он отказался от царского титула, но уж точно не от миссии. Он сумел вытеснить захватчиков за границы царства и правил около двух лет (279–277 гг. до н. э.).

На второй год нашествия (279/278 г. до н. э.) главный корпус кельтского войска под началом Бренна и Акихория вторгся в материковую Грецию; варвары напали на эту часть Греции впервые со времен Персидских войн и ровно через 200 лет спустя после них. И, как и в годы персидского вторжения при Ксерксе, Эллинский союз попытался остановить захватчиков в узком ущелье Фермопилы. Греки смогли защитить проход, но не остановили нашествие. Кельты обошли ущелье и вместо того, чтобы двинуться на юг, направились к западу, чтобы разграбить святилище Аполлона в Дельфах. Армии двух федераций Центральной Греции, Этолийской и Фокейской, прибыли как раз вовремя и, воспользовавшись знанием горной местности и плохими погодными условиями, сумели повернуть варваров вспять. Неожиданное спасение тут же было приписано вмешательству богов — чуду, сотворенному то ли Аполлоном, то ли Зевсом Сотером (Спасителем). Четыре века спустя Павсаний описал, как были спасены Дельфы. Его рассказ — расширенная версия сообщения современника — дает нам представление о том, как преподносили это событие защитники Дельф другим грекам, которые не сражались тогда с высокими, бледнолицыми, бесстрашными, безбожными и кровожадными воинами, коих, сообщалось, было во много раз больше, чем греков (40 000–60 000):