— Уйди, — она вытолкнула это слово, предназначавшееся Антие, сквозь сжатые зубы.

— Нет, — удивительно твердо произнесла вампирша, и я в этот момент невольно залюбовалась ею: хрупкая, изящная, она едва ли доставала блондинке до плеча. Но сколько уверенности, сколько достоинства и гордости было в ее позе! Ни один учитель манер, ни один талмуд по правилам этика не сможет научить такому — с этим нужно лишь родиться.

— Боишься, что я оторву твоей игрушке голову? — зло усмехнулась её соперница, но что-то в интонации свидетельствовало, что оказанный отпор явился для нее неожиданностью. Сколько еще сюрпризов таила в себе хрупкая Антия? — Я не стану марать об нее руки. Все, что мне нужно — это сказать пару слов.

Антия колебалась, и я неожиданно для себя коснулась ее рукой, удивляясь этому порыву: наверное, сегодняшний поступок вампирши заставил меня окончательно ей довериться.

Правильно расценив мой взгляд, она сделала крошечный шаг в сторону, позволяя блондинке видеть мое лицо.

Отчетливо и зло та заговорила, с ненавистью всматриваясь в мои черты, точно пытаясь запомнить.

— Не думай, что ты победила, жалкая человеческая девчонка. Аларис может говорить все, что угодно, но ты все равно умрешь. Просто игрушка, просто постель. Запомни мои слова. Ты ничего для него не значишь. Твой срок отмерен, а я буду с ним всегда.

Со злостью выплюнув последние слова, она так же стремительно удалилась, оставив после себя разгромленную комнату и меня, находящуюся в глубоком удивлении от ее слов. Нет, вовсе не от угроз, в них содержащихся, — иного я и не ждала от темпераментной вампирши. Но вот тон, с которым она их проговорила… Словно признавая за мной победу, пусть не в войне, а в отдельном сражении. Вот только я не припоминала, чтобы мы схлестнулись с ней на поле битвы.

Антия подняла упавший стул и, немного помявшись, заговорила:

— Не стоит принимать слова Иризи близко к сердцу. Сейчас в ней говорит лишь оскорбленное самолюбие.

Неужели ночь, проведенная Аларисом со мной, так задела Иризи? Я нахмурилась, отказываясь что-либо понимать. В мире людей мужчина мог иметь сколько угодно фавориток, и ни одна невеста или жена не позволяли себе столь прилюдно демонстрировать потревоженное самолюбие. За время моего пребывания в стане вампиров я сделала выводы, что и у вампиров подобное в порядке вещей. Стало быть, я ошибалась?

Я ждала пояснений, и Антия, осознав, что в моем упрямом молчании кроется ожидание, лаконично пояснила:

— Вчера брат расторг их помолвку.

В ответ я лишь ошеломленно смотрела на нее, не в силах осознать услышанное. Если бы не серьезное лицо Антии, я бы даже решила, что она лукавит. Расторгнуть помолвку! Это было сродни очень большому унижению для отвергнутой половины, и теперь я начала понимать чувства Иризи чуть лучше. Но вновь я не могла не задаться вопросом — неужели она могла счесть меня причастной к этому решению Алариса? Чем руководствовался вампир, совершая столь политически необдуманные, с моей точки зрения, поступки?

В этот момент Антия, еще сильнее нахмурившись, продолжила, и мне, наконец, стала известна истинная причина озабоченности моей собеседницы:

— К несчастью, у Иризи слишком большое влияние на слуг и не только их. Её брат — глава одного из самых кровожадных кланов, он наводит ужас не только на людей, но даже и на большинство вампиров. Иризи охотно пользуется репутацией брата, боюсь, как бы она не совершила опрометчивых поступков, руководствуясь жаждой мести, — Антия попыталась улыбнуться, но улыбка не коснулась темных глаз. — Триана, милая, ты не хочешь пойти в свою комнату? Мне нужно найти Алариса, но оставлять тебя здесь одну я не хочу.

Я лишь молча кивнула, охотно отправившись в свои покои, не испытывая ни малейшего желания разговаривать с кем бы то ни было.

Оставшийся день пролетел как один час: я безучастно пролежала в кровати, рассматривая тяжелый полог. Моя голова сейчас казалась ничуть не легче: она гудела и раскалывалась от раздиравших ее мыслей и сомнений. Прошедшая ночь, подарившая столько удивительных эмоций и, одновременно, заронившая в сердце тоску и отчаяние, нападки Иризи и последовавшая за ними новость о расторжении помолвки — слишком много событий было для одного дня. И единственным, кто мог облегчить мои метания, был Аларис.

В глубине души, какой-то крохотной и наивной её частью, я надеялась, что он зайдет ко мне. Разум скептически молчал, даже не пытаясь прикладывать усилий для развенчивания этой совсем невероятной иллюзии.

Время шло, вампир так и не появился, как и отсутствовавшая Антия. Выходить наружу не хотелось мне самой, интуиция подсказывала, что дело нечисто, и лишний раз мелькать посреди недовольных вампиров не лучшая идея.

Тем временем, за окном сгустились тучи, в воздухе отчетливо ощущалось напряжение перед грозой.

Я успела забыться беспокойным сном, когда оглушительный разряд молнии сотряс замок. Моментально пробудившись, я с тяжело бьющимся сердцем наблюдала, как дверь в мои покои распахнулась. На пороге весь в черном, словно ангел мщения, едва различимый в полумраке комнаты стоял Аларис. На мгновение мелькнула мысль, что я все еще сплю, и все это мне снится.

Окинув цепким взглядом комнату и на секунду остановившись на мне, мужчина резко развернулся, задвинул тяжелый засов на двери. Это поведение было настолько непривычно для вампира, что я почти уверилась в своем предположении.

Он замер у двери, тяжело дыша, словно преодолел большое расстояние бегом, или же что его душило волнение такой силы, что даже такой привычная броня ледяного равнодушия мужчину не спасала.

Я, все так же ничего не понимая, привстала с кровати, краем уха отмечая странный шум, идущий со стороны коридора.

— Аларис… — впервые обратилась к нему по имени, решив, что если это сон, я могу хотя бы здесь позволить себе эту маленькую слабость. — Что происходит?

Он, продолжая стоять у самой двери, неторопливо повернулся и взглянул на меня. Помедлив секунду, мужчина медленно прошептал непривычно хриплым голосом:

— В замке бунт. Большинство вампиров требует, чтобы я уничтожил тебя.

Я пораженно замерла на месте, пока эти страшные слова доходили до моего рассудка. Горестное осознание, что это — не сон, обрушилось на мою голову подобно ушату ледяной воды.

А следом за ним пришло… смирение?

Ничего другого и не могло быть. Я просто придумала для себя романтичную историю, в которой враг прельщается своей пленницей, и дальше их ждет будущее, в котором оба из них будут живы и станут бороться за свои чувства. Но реальность не имеет к этому ни малейшего отношения. Это единственно возможный выход для всех… и для меня в первую очередь. Для моей души, для моей гордости, для моей любви, у которой нет права на существование.

Взвесив про себя каждое слово, я медленно поднялась с кровати и, под прицелом внимательного взгляда вампира, столь остро ощущаемого даже в темноте, приблизилась к нему. Замерев от него так близко — на расстоянии вытянутой руки! — но вместе с тем так невозможно далеко, отделенная разным происхождением, верой, чувствами, которых у него не было, я прошептала, подняв голову.