мир отказываются признавать психологическую позицию; психологию обвиняют в метафизичности или в вульгарном материализме, по меньшей мере в агностике, если не в следовании гностической традиции. Критики, словно норовящие возродить средневековые воззрения, упрекают меня в том, что я – приверженец мистики и одновременно атеист. Должен подчеркнуть, что данное недоразумение видится мне главным препятствием на пути к пониманию: всему причиной определенный недостаток образования, вследствие чего люди не приемлют расхождений во взглядах и, следовательно, наивно предполагают, будто миф должен быть исторически правдивым – а если в нем нет хотя бы крупицы правды, значит, он не заслуживает изучения. Для подобных людей исследование мифологических и фольклорных текстов ради объяснения психических фактов оказывается полностью «ненаучным».

Это предубеждение изрядно мешает пониманию психологии бессознательного и тем самым возводит преграды, препятствующие дальнейшему внутреннему развитию человечества, а ведь интеллектуальная и моральная несостоятельность человека как такового является одним из самых болезненных открытий нашей эпохи. Каждый, кто обладает правом голоса, рассуждает о «надо» и «нужно», однако будто не замечает той жалкой беспомощности, в которой он сознается. Все средства, которые рекомендуются, успели доказать свою непригодность. Психология, если трактовать ее широко, есть самопознание. Но поскольку психику нельзя сфотографировать, сосчитать, взвесить или измерить как-то еще, она объявляется ненаучной. Поневоле напрашивается вопрос: вправду ли то сверхчувственное, к которому сегодня обращается наука, является «ненаучным» и, следовательно, недостойным дальнейших исследований? Если за мифом отрицается способность характеризовать человеческое бессознательное, тогда, по этой логике, стоило бы отмахнуться от повадок кукушки (гнездо не вьет – не может считаться птицей) и от песни соловья (другие птицы поют не так заливисто, значит, соловей – не образец). Имеется достаточно оснований полагать, что человеку как таковому свойственно глубоко укоренившееся отвращение к познанию себя, и вот подлинная причина того, почему мы не наблюдаем соответствующего внешнему, техническому прогрессу внутреннего развития человечества.

Из предуведомления к изданию на английском языке

Предлагаемый здесь метод «активного воображения» выступает наиболее эффективным способом выведения на поверхность того содержимого бессознательного, которое располагается у порога сознания и, когда обретает силу, с наибольшей вероятностью может спонтанно вторгнуться в сознательный разум. Поэтому данный способ чреват некоторыми опасностями и по возможности не должен применяться без присмотра опытного специалиста. К числу менее серьезных опасностей отнесу тот факт, что процедура вполне может не принести позитивных результатов, поскольку наш метод очень легко свести к так называемым «свободным ассоциациям» Фрейда, вследствие чего пациент попадает в бесплодное окружение собственных комплексов, из которого он не в состоянии вырваться. Другая опасность, сама по себе как будто малая, состоит в том, что на поверхность сознания может подняться аутентичное содержание бессознательного, но пациент выкажет к нему исключительно эстетический интерес, а сам останется погруженным во всепоглощающую фантасмагорию; то есть мы опять ничего не добьемся. Смысл и ценность таких фантазий раскрываются лишь посредством их интеграции в целостную личность, иными словами, тогда, когда человек задумывается не просто над тем, что означают фантазии, но и над их нравственной составляющей.

Наконец третья опасность – в определенных обстоятельствах она чревата немалыми неприятностями – заключается в том, что сублиминальные факты уже обладают столь сильным энергетическим зарядом, что, когда активное воображение их высвобождает, они могут подавить сознательный разум и подчинить себе личность. Это приводит к состоянию, которое – по крайней мере, временно – не так-то просто отличить от шизофрении и которое при некоторых условиях может обернуться подлинными «психотическими интервалами». Поэтому метод активного воображения ни в коем случае нельзя воспринимать как детскую забаву. Преобладающее снисходительное отношение к бессознательному существенно увеличивает риски применения нашего метода. С другой стороны, нет никаких сомнений в том, что этот метод является необходимым инструментом психотерапевта.

К. Г. Юнг, Кюснахт,

сентябрь 1959 г.

Трансцендентная функция

[131] Нет ровным счетом ничего таинственного или метафизического в термине «трансцендентная функция». Он обозначает психологическую функцию, сравнимую в определенном смысле с математической функцией того же названия, которая описывает взаимоотношения между мнимыми и вещественными числами[136]. Психологическая «трансцендентная функция» возникает из объединения состояний сознательного и бессознательного.

[132] Опыт аналитической психологии убедительно показывает, что сознание и бессознательное редко согласуются относительно своих состояний и колебаний последних. Такое отсутствие согласованности не является случайным или непреднамеренным совпадением, оно объясняется тем фактом, что бессознательное стремится компенсировать или дополнить сознание. Мы также можем развернуть эту схему и заявить, что сознание, наоборот, дополняет бессознательное. Причины возникновения подобных отношений следующие:

(1) Сознание обладает порогом интенсивности, которого должны достигать его состояния, поэтому все слишком слабые элементы остаются в бессознательном.

(2) Сознание, в силу направленности своих функций, навязывает ограничение (цензуру, в терминологии Фрейда) всякому несовместимому с ним материалу, и в результате этот материал погружается в бессознательное.

(3) Сознание обеспечивает моментальный процесс адаптации, тогда как бессознательное содержит в себе не только весь забытый индивидуумом материал его прошлого, но и все унаследованные поведенческие качества, составляющие структуру разума.

(4) Бессознательное содержит все комбинации фантазий, которые еще не достигли порога интенсивности, но с течением времени и при благоприятных условиях могут очутиться в свете сознания.

[133] Сказанное вполне объясняет дополняющие качества бессознательного по отношению к сознанию.

[134] Конкретность и направленность сознательного разума суть качества, приобретенные человеческой расой сравнительно недавно, причем они отсутствуют, например, у большинства нынешних первобытных народов. Эти качества зачастую изрядно ослаблены у пациента-невротика, который отличается от обычного человека большей подвижностью порога своего сознания; иными словами, у него перегородка между сознанием и бессознательным отличается большей проницаемостью. Психотик же находится под непосредственным давлением бессознательного.

[135] Конкретность и направленность сознательного разума суть чрезвычайно важные приобретения, ради которых человечество заплатило обильные жертвы, но которые, в свою очередь, сослужили людям поистине великую службу. Без этих качеств были бы невозможны наука, технология и сама цивилизация, поскольку все они предполагают стойкую непрерывность и направленность сознательных процессов. Для государственного деятеля, врача или инженера, равно как и для простого труженика, эти качества абсолютно необходимы. Вообще можно сказать, что социальная бесполезность возрастает до такой степени, когда качества ослабляются бессознательным. Разумеется, великие художники и прочие творчески одаренные люди являются исключениями из этого правила. То преимущество, каким обладают эти индивидуумы, заключается именно в проницаемости перегородки между сознанием и бессознательным. Но в тех профессиях и видах общественной деятельности, которые требуют постоянства и надежности, эти исключительные человеческие существа обыкновенно приносят мало пользы.

[136] Поэтому ожидаемо и даже необходимо, чтобы в каждом индивидууме психические процессы были максимально устойчивыми и конкретными, ведь этого требует сама жизнь. Но нельзя не упомянуть о важном недостатке: