фальшивили. Однажды император Александр II попросил сыграть ему что-нибудь. Мы растерялись, начали лихорадочно листать ноты, в суматохе выбрали какой-то неудачный полонез и кое-как дотянули его до конца. Государь с добродушной улыбкой сказал: “Неважно; могло бы быть лучше”. Со временем любительский оркестр здорово прибавил в мастерстве. Музыканты осмелели настолько, что стали выступать в Царскосельском парке перед обычной публикой. Медные инструменты звучали на воздухе мягко; прохожие и проезжие останавливались и прислушивались. Это тешило цесаревича, а нас заставляло лучше играть. Но иногда во время игры появлялись вовсе не желанные слушатели: нас сильно заедали комары».

Теперь Александр играл больше дома, если случался свободный вечер. Играл на корнете-пистоне, Минни аккомпанировала ему на рояле. Они хорошо дополняли друг друга. Александр писал королю с королевой: «Благодарю доброго Бога, за то, что он дал мне такую жену, как ваша дорогая дочь. Я сделаю все возможное, чтобы сделать ее счастливой». Однако любая семья не может похвастаться вечной идиллией. Александр, оставляя жену, ездил к Мещерскому, где собирались приятели, и появлялся Победоносцев. До позднего часа шли разговоры о самых различных предметах. Здесь, по выражению И. И. Колышко, он и получил свое политическое крещение, давшее характер его последующему царствованию.

В рождественский праздник Владимир Мещерский сказал Александру и Минни: «Сделайте елку для бедных детей, доставьте им радость».

Они согласились, сразу решив, что елку устроят на сто человек. Мещерскому было поручено собрать ребятишек и приготовить для них подарки: теплую обувь, белье, полушубки и шапки для мальчиков, пальто и капоры для девочек. Кроме того, на каждую семью отпускалось в виде подарка по сажени дров.

«Накануне все дети были отправлены в баню и вымыты, и на другой день потянулась эта вереница с криком и шумом по великолепной лестнице Аничкова дворца… Трудно описать то впечатление, которое пришлось испытать, глядя, с какой добротой и нежностью молодые супруги приняли в свои палаты этих детей. Дети были как в волшебном сне в ярко освещенной зале, перед громадной елкой, бегали между цесаревичем и цесаревной с возгласами: «дядя», «мама», подбегали как к родным, то целуя руки, то прижимаясь к цесаревне, и радостям не было конца. После праздника и угощения цесаревич велел повалить елку, и дети бросились обирать ее[2].

Минуты через три все дерево было очищено… Затем они бросились благодарить добрых хозяев и, прибывши во дворец в лохмотьях или в чужом одеянии, вышли из него одетые во все новое… После этого их высочества пожелали, чтобы такая елка устраивалась ежегодно» (В. П. Мещерский).

Действительно, елки для бедных детей стали с тех пор постоянны – в Аничковом дворце, в Манеже, в Царском селе и в Гатчине. Чтобы дети не чувствовали стеснения, Минни им говорила: «Я просто тётя Аничкова».

XV

18 марта 1867 года за 7,2 млн долларов была продана Аляска общей площадью 5 802 квадратных километра с населением менее 1000 человек. Боевые действия на Дальнем Востоке в период Крымской войны показали абсолютную незащищенность восточных земель России; британские контрабандисты нагло селились на русской Аляске, и появилась опасность ее потерять.

Американцы тоже стремились к захвату – переселили секту мормонов, стравливая сектантов и православных, забыв, что четыре года назад, когда разразилась война между Штатами, они со слезами восторга встречали Балтийскую эскадру! Лондон с Парижем тогда стремились к разделу Америки, но Россия выступила на защиту законного правительства США во главе с Линкольном.

Полвека спустя Мирон Геррик расскажет об этом: «Был самый трагический момент в истории нашего Союза. Я был слишком молод, чтобы сознательно следить за политическими событиями, но помню, как мать ходила с глазами, полными слез. Все молодые ушли на войну, матери было трудно, и однажды утром я вдруг услышал ее крик. Я бросился к ней, думая, что произошло нечто ужасное. Моя мать стояла посреди комнаты с газетой в руках, слезы катились по ее щекам, и она беспрестанно повторяла: “Мы спасены! Русские прибыли! Мирон, мы спасены!” В то время я очень мало знал о народах, живущих вне Соединенных Штатов. Существовали коварные англичане, которых надо было остерегаться, потом были французы, написавшие плохие книжки, о которых говорилось у нас в главном магазине. Но кто были pyсcкиe?»

Это была российская эскадра, вставшая на рейде Нью-Йорка. Через два дня появилась вторая эскадра – у Сан-Франциско. Американские газеты пестрели заголовками: «Новый союз скреплен. Россия и Соединенные Штаты братствуют», «Русский крест сплетает свои складки со звездами и полосами», «Восторженная народная демонстрация»…

Лондонская «Таймс» язвила: «Муниципалитет и высшая буржуазия Америки решили осыпать разными почестями русских офицеров. Английские и французские моряки, которых до 5000 на тесном пространстве здешней морской стоянки, не желают участвовать в празднествах, где чествуют русских».

Через месяц шесть русских моряков погибли, спасая жителей Сан-Франциско от чудовищного пожара. «Нельзя не упомянуть благородный дух, проявленный русским флотом, который сейчас находится в гавани, командование которого выслало на место пожара почти 200 своих моряков. Русские продолжали тушить пожар до тех пор, пока один за другим не были почти полностью истощены», – писала местная газета «Дейли Альта Калифорния». Жители Сан-Франциско жертвовали деньги на помощь раненым, а городской совет Сан-Франциско вручил адмиралу Попову благодарственное письмо. Погибших моряков похоронили на морском кладбище острова Маре.

И вот такая награда – алчное проникновение на Аляску. Золото еще не было открыто, пушного зверя успели выбить, и Александр II решился продать Аляску Соединенным Штатам. Отстаивать ее, в то время, когда освоения требовала огромная Сибирь, не было ресурсов.

Полученные деньги были размещены в Европейских банках и причислены к фонду построек Курско-Киевской, Рязанско-Козловской и Московско-Рязанской железных дорог, а точнее, осели в карманах железнодорожных магнатов и тех, кто способствовал им в получении концессий. Среди них была и Екатерина Долгорукая – авантюристка, едва не ставшая русской императрицей. Остаток в размере 390 243 рублей поступил наличностью в Государственное казначейство России[3].

XVI

Париж готовился к открытию Всемирной выставки, Александр II получил приглашение от Наполеона III, что было кстати: любовница Долгорукая находилась за границей. Встречались они уже год, ежедневно, он страстно любил ее, а какие чувства испытывала к нему Екатерина, неизвестно. Она уверяла, что оба были «сумасшедшие от счастья любить и понимать друг друга всецело», но верили ей немногие. В высших кругах подмечали жадность и цепкость девятнадцатилетней Екатерины, когда дело касалось денег, жалели императрицу, порицали императора, которому стукнет вот-вот пятьдесят и пора бы уже прекратить любовные шашни. Позднее С.