Ю. Витте укажет на покровителей Долгорукой, которые устроили ее знакомство с императором и через Долгорукую занимались коррупционно– финансовыми сделками.

Брат Екатерины был против связи сестры с императором, заставил ее уехать, но государь не нашел в себе сил с ней расстаться. Воспользовавшись приглашением Наполеона III, он с женой, сыновьями и невесткой отправился во Францию, хоть большинство царедворцев указывало ему, что во Франции антирусские настроения, связанные со стремлением поляков восстановить Речь Посполитую. «Несмотря на долгие годы пребывания под русским игом, мы никогда не теряли надежды на возрождение своего былого величия, и нет сомнений, что при первой возможности мы возьмем управление в свои руки, восстановим законность, и пойдем по пути прогресса», – объявляли защитники «порабощенной» Польши. Уступая, Александр II уже устранил К. П. Кауфмана от управления Северо-Западным краем, забыв, что три года назад горячо его благодарил за правильный подход к польской проблеме. Петербургско-польская партия была очень довольна: вместо Кауфмана стал управлять Баранов, человек ограниченного ума, и поляки его, как хотели, дурачили.

Польские притязания поддерживал Ватикан. Русский посланник Е. Ф. Мейендорф, приехавший к папе поздравить его с Новым, 1867 годом, услышал от Пия IХ злые попреки:

– Русские жестоко обращаются с католиками в Польше! Русское правительство, кажется, решило совсем уничтожить там католическую веру!

Мейендорф возразил:

– Вашему святейшеству доставляют неверные сведения. Русское правительство никогда не помышляло об искоренении какой бы то ни было веры, но не может не принимать мер против духовенства, которое возбуждает политические страсти.

– Вы забываете, с кем говорите! Уйдите! – папа указал посланнику на дверь.

Наполеон III постарался раздуть искру, представляя себя защитником папы в глазах всего католического мира. Дела его в Мексике шли крайне плохо, и для поправки своего кредита ему необходимо было выкинуть новый фокус.

«Жена нашего доктора Вальца на днях уехала во Францию. Она взяла с собою 100 рублей нашими ассигнациями и двести железнодорожными бумагами, гарантированными правительством. Вчера Вальц получил от нее письмо, где она просит его прислать ей каких-нибудь других денег, потому что тех, которые у нее есть, у ней не принимают. Она была у семи банкиров, и ни один не согласился обменять ее бумаги на звонкую монету. Один из них ей сказал: «Как можем мы дать вам на них монету, когда неизвестно, что будет через несколько месяцев в вашей империи?» (А. В. Никитенко).

«…Мчались, свистя и пыхтя, паровоз за паровозом, поезд за поездом, мчались беспрерывно – и утром, и днем, и вечером, день-деньской; в одни входили, из других выходили толпы людей, посланных сюда всеми странами мира, – всех манило в Париж новое чудо света. На бесплодном песчаном Марсовом поле распустился роскошный цветок искусства и промышленности – гигантский подсолнечник, и по лепесткам его можно изучить географию, статистику и всякую механику, искусство и поэзию, познать величину и величие всех стран света. Чудеса искусств из металла, из камня, художественно выполненные ткани говорили о духовной жизни народов различных стран. Картинные галереи, роскошные цветники – все, что только могут создать ум и руки человеческие, собрано и выставлено было напоказ, не забыты даже памятники седой древности, извлеченные из старинных замков, из древних торфяных болот. На Марсовом поле, словно на гигантском столе, красовался замок Алладина, а вокруг замка – египетский дворец, караван-сарай, мимо которого проносился на верблюде житель знойной степи; русские конюшни с огненными, великолепными конями; крытое соломой жилище датского крестьянина, американские хижины, английские коттеджи, французские павильоны, турецкие киоски. Всевозможные церкви и театры были разбросаны по свежей, покрытой дерном площади, где журчала вода, росли цветущие кусты и редкие породы дерев.

Люди наводняли выставку с раннего утра и до позднего вечера. По Сене скользили пароход за пароходом, переполненные пассажирами, вереницы экипажей на улицах все увеличивались, пеших и верховых все прибывало; омнибусы и дилижансы были набиты битком, унизаны людьми сплошь. И все это двигалось по одному направлению, к одной цели – к Парижской выставке. Над всеми входами развевались французские флаги, а над «всемирным базаром» – флаги различных наций. Свист и шум машин, мелодичный звон башенных колоколов, гул церковных органов, хриплое гнусливое пение, вырывавшееся из восточных кофеен, – всё сливалось вместе! Треск ракет, журчание фонтанов и хлопанье пробок от бутылок шампанского – всё в одном общем гуле! Мы сами были этому очевидцами во время Всемирной Парижской выставки 1867 года» (Ганс Христиан Андерсен).

Электрические изобретения, представленные на выставке, вдохновили посетившего её Жюля Верна написать роман «Двадцать тысяч лье под водой». Дмитрий Иванович Менделеев напророчил малоизученному химическому элементу уран, который экспонировался в виде кусков тяжелого металла, особое будущее: «Исследование урана, начиная с его природных источников, поведет еще ко многим открытиям, я смело рекомендую тем, кто ищет предметов для новых исследований, тщательно заниматься урановыми соединениями». Прусский промышленник Крупп выставил пушку «монстр», за которую Наполеон III пожаловал ему орден Почетного легиона, не предвидя, что через три года крупповские «монстры» будут мозжить французов.

Русский отдел располагался на выставке в восьми галереях. Первые две представляли предметы археологии и художественные произведения, остальные – изделия промышленности и сельского хозяйства. Наиболее солидно был представлен раздел продукции горнозаводских предприятий. Железо и медь заводов Пашкова и Демидовых получили золотую медаль. Чугун и железо заводов Расторгуевой, винтовки Тульского и Ижорского заводов, полосовое железо Яковлева удостоились серебряных медалей. Бронзой были награждены инструментальная сталь, орудия и валки Обуховского завода, сталь Воткинска, сабли и шпаги Златоустовской оружейной фабрики, снаряды и чугун Александровского пушечного завода, медь Юговского завода Пермской губернии.

Не были обделены вниманием и русские художники. Золотой медали удостоился Александр Коцеба за эпическую картину «Победа под Полтавой». За акварельные копии с фресок 1189 года из церкви в Нередице, для автора, Николая Мартынова, была отлита специальная медаль.

20 мая Александр II встретился с Долгорукой, чтобы уже не расстаться. «Нам было так хорошо, – записала она, – мы были вместе, а его обязанности смотреть эту выставку и участвовать в других мероприятиях вызывали только скуку, ибо его единственной целью была я, только ради этого он приехал!» За государем следили, и 25 мая Антон Березовский – польский дворянин, эмигрировавший во Францию, выстрелил в него, когда государь ехал в коляске вместе с Наполеоном III и сыновьями Александром и Владимиром. Первая пуля попала в голову лошади, при втором выстреле пистолет разорвало, Березовский лишился двух пальцев.

Толпа набросилась на убийцу, он безропотно поднял руки и закричал: «Да здравствует император России!» Если бы не подоспели жандармы, то Березовского бы растерзали на месте – ему уж и так разодрали одежду,