К двенадцати годам я уже мало чем отличалась от других детей, разве что только внешностью, странным акцентом и лёгкой дёрганностью. Даже отношение других людей вокруг станет понемногу меняться, у меня появятся первые друзья-приятели внутри класса и какие-то увлечения, начну читать книги, что-то там рисовать, помогать отцу по дому… "Относительный мир" - как однажды назовёт это время Владимир, и которое так неожиданно рухнет. Опять .

Зима. В стране только-только сменилась власть, но перемены до нас так и не дошли, даже первая волна ожиданий по этому поводу уже схлынула. Был день зарплаты, долгожданной, ибо деньги всё ещё платили неровно и с большими задержками. В школе витал лёгкий дух оживления, и было такое ощущение, что все словно начали оживать после долгой спячки.

Я не могла не среагировать на всеобщее настроение, весело шагая по школе и растягивая губы в лёгкой улыбке. Следующимй уроком у нас была ОНА, поэтому я торопилась, подстёгиваемая желанием поскорее попасть в кабинет русского, когда в дверях случайно налетела на Артёма. Беззаботная улыбка ещё не успела слететь с моего лица, а он уже зло и недовольно оскалился на меня.

-Тертышный, я вам повторяю, - долетел до нас голос учительницы, - не сдадите хвосты, выше тройки за четверть не увидите.

Он что-то пробурчал себе под нос, и больно задев меня плечом, скрылся в неизвестном направление.

Я рассеянно смотрела ему в след, пытаясь понять, что вообще происходит.

-Асют, что замерла? Заходи, - наконец-то, вернула меня на землю учитель, ещё и рукой для достоверности махнула. Я послушно кивнула голой, и, поправив свой новенький розовый рюкзак, подаренный отцом на Новый год, перешагнула порог.

Дальше день шёл по накатанной колее, и, казалось, что ничего не предвещало беды. Даже в тот момент, когда я опять наткнулась на Артёма, который непонятно что делал в нашей раздевалке по физкультуре. Я опять замерла перед ним, не понимая, как реагировать на его появление в столь неожиданном месте. Мы занимались на уроке, и физрук отправил меня за дневником, чтобы поставить оценку.

Он смерил меня взглядом, холодным и циничным, после чего прошёл мимо. Судорожно выдохнула, полагая, что осталась одна в небольшом пространстве раздевалки, когда до меня долетело:

-Рано или поздно за всё приходится платить, - и прежде, чем я успела повернуться, он вылетел в коридор, громко хлопнув дверью.

Наверное, я напугалась, но по привычке списала всё на его вечную попытку задеть меня.

Физкультура закончилась и мы всем классом отправились на географию. Прошла половина урока, когда к нам в кабинет вошли трое: директор, завуч и ОНА. Я тут же оживилась, радостно засияв глазами при виде обожаемого человека. Правда, ОНА этого не заметила, потому что была крайней расстроена и держала свои покрасневшие глаза, опущенными вниз. Отчего я занервничала. Сердце тяжело грохотало в груди, когда наш директор вышел на середину класса.

-Дети! – начал он своим скрипучим голосом. – Сегодня произошло ужасное событие. Кто-то посмел вытащить у Анны Викторовны кошелёк с деньгами.

При этих словах ОНА покраснела, из-за чего сразу же становилось понятно, что вся ситуация для неё крайней неприятна.

-А поскольку, - продолжал директор, - ваш класс был последним, кто учился в кабинете Анны Викторовны, мы вынуждены сделать вывод о том, что это был кто-то из вас.

Мы замерли.

Все учителя, находившиеся в кабинете, за исключением Анны Викторовны, смерили нас строгим взглядом, от которого искренне захотелось спрятаться под парту.

-Я даю шанс вору самому признаться в содеянном, в противном же случаи его ждёт наказание, - выдержав длительную паузу, вещал директор. - Итак, если кому-то из вас есть что сказать, то пусть он встанет и признается. Иначе… нам придётся досмотреть ваши вещи.

Никто не шелохнулся, казалось, что я и мои одноклассники даже забыли, как дышать. Несколько минут прошли в гробовом молчании, прежде, чем нам была дана команда достать и показать сумки. Мы стояли около своих сумок, пока директор с завучем проходили по рядам, выворачивая вещи. Я сидела почти в самом конце класса и с непониманием наблюдала за происходящем. Как могло произойти такое, что кто-то позволил себе залезть в сумку к Анечке (как по секрету называла я ЕЁ про себя). Почти все дети любили и обожали Анну Викторовны, и чтобы отважиться похитить её вещи, это было… необъяснимо.

 Наконец-то, очередь дошла до меня. Завуч бесцеремонно вытащила все вещи из основного отсека моего рюкзака.

-Пусто, - зачем-то я озвучила очевидную вещь вслух.

-Пусто, - подтвердили мне. – А теперь открой боковой отдел.

-Там ничего нет.

-А ты открой.

И я послушно потянула молнию на себя, не предвидя ничего ужасного. В боковом кармане у меня обычно накапливался всякий ненужный мусор, состоящий из колпачков ручек, фантиков и бумажек. Сегодня же там лежал бордовый кожаный кошелёк, на который мы все уставились с разной гаммой чувств на лице. Я с удивлением, директор и завуч с ликованием, а Анечка с растерянностью и какой-то вселенской грустью.

-Асель, что это? – железным тоном спросил директор, извлекая незнакомый мне кошелёк из сумки.

-Не знаю, - ещё не осознавая степень происходящей катастрофы, пролепетала я.

-Зато мы знаем! – подключилась завуч, хватая меня за руку. – Ты украла!

-Нет! – испуганно дёрнулась я, неуклюже роняя все вещи с парты.

Они кричали и говорили что-то ещё, в кабинете в принципе поднялся шум и гам, потому что временно притихшие одноклассники тут же ожили, из-за скандальности всего происходящего.

Я же словно оглохла. А может быть ещё и ослепла. Потому что моя вселенная в этот момент сузилась до одного единственного человека – Анны Викторовны, что смотрела на меня несчастным взглядом, а по её щеке стекала одинокая слеза.

-Ася? – словно не веря самой себе прошептала она, разрывая мой мир на миллионы осколков.

Удушающий страх, при мысли о том, что я разочаровала или предала её, неконтролируемым потоком рухнул на меня, выбивая всякое присутствие духа. Наверное, надо было защищаться, кричать, доказывать, что это не я, что я никогда бы в жизни не посмела так поступить. Но чувство вины, позора и чего-то ещё, заставляло лишь беспомощно висеть в руке у завуча.

Анечка моргнула, утерев слезу и потребовала у администрации:

-Отпустите её!

-Что? – не понял директор.

-Асель, отпустите.

Пальцы завуча невольно разжались, и я почти ухнула на пол, но в самый последний момент всё-таки сумела устоять на ногах, оперевшись рукой на парту.

-Ась, посмотри на меня, - почти шёпотом попросили Анна Викторовна. Я затравленно подняла на неё свой взгляд, она попыталась ободряюще улыбнуться, но получилось плохо. – Асют, скажи, ты это сделала?