— А Вашингтон сделал официальное заявление после затопления ледокола?

— Президент Соединенных Штатов и его штат пока не дают комментариев. Зато английская королева, пребывая на отдыхе в резиденции, местоположение которой не разглашается, уже сделала заявление для прессы, похвалив Фило Дюфрена за то, что он «расстроил нечестивые планы тех Наших американских собратьев, которые стремятся нарушить подписанное с Нами соглашение». Немедленно последовало и заявление британского премьер-министра о том, что «слова Ее Величества не следует воспринимать как терпимость к такого рода хулиганству».

— Попробуй, может, удастся перехватить какие-нибудь Электронные Меморандумы из Белого Дома, но смотри, чтобы тебя не засекли. И дай знать, если королева еще что-нибудь скажет о Фило. Следующий пункт.

— Следующий пункт: проверка доступных полицейских файлов не дала никаких новых сведений о смерти Янтарсона Чайнега или о возможном отношении к несчастному случаю Автоматического Слуги Ганта. Из Департамента общественного мнения Ганта было сделано семь телефонных звонков в районный убойный отдел, ведущий данное расследование, еще пять — в офис комиссара полиции; также посланы многочисленные факсы, предупреждающие не делать «необдуманных предположений». По данным на сегодняшний полдень, ни в одном репортаже СМИ о данном убийстве Слуга Ганта не упоминался.

— Распечатай все, что у нас есть по этому делу. И давай по следующему пункту.

— Печатаю. Следующий пункт: сегодня утром в общее отделение больницы Ист-Ривер поступила Джоан Файн, которую нашли после взрыва в системе канализации Нью-Йорка. Размер убытков канализации и фундаментам прилегающих зданий оценивается…

— Как она? — прервала Лекса.

— Ей наложили швы и повязки на правую ногу и прописали курс антибиотиков, чтобы предотвратить заражение. Файн оставили в больнице для осмотра, но прогнозы отличные.

— Номер палаты?

— 413. Часы посещений — с девяти утра до десяти вечера.

— Свяжись с регистратурой, пусть выпишут мне пропуск.

— Выполняю, — сказал компьютер. — Поиск обнаружил еще несколько новостей.

— Сохрани их на несколько минут. Перезвоню тебе из машины.

МАШИНА, КОТОРУЮ ВОДИЛА БЫ ГОСПОДЬ БОГ, ЕСЛИ БЫ У НЕЕ БЫЛИ ПРАВА

Сложив распечатки в манильскую папку и засунув ее в сумочку, Лекса поцеловала на прощание Раби и велела ей как-нибудь непременно поспать.

— Сегодня должен вернуться отец, так что постарайся, чтобы у тебя не было жара, если хочешь поехать со мной и Тосиро его встречать.

— Ладно, мам, — пообещала Раби, не отрываясь от мультиков. Зайдя в гостевую спальню, Лекса наградила более долгим поцелуем спящее тело Тосиро Отсосими, главную звезду этого сезона в «Чиппендейле»[60]Вест-Виллиджа. Потом вышла на улицу, спустившись на три пролета плавной каменной лестницы.

Нью-Бедфорд-Стайвесант — это, грубо говоря, полторы квадратные мили марокканской медины, перенесенные в округ Кингс. Лекса совместно с группой инвесторов, состоящей из коллег-«разгребателей грязи»[61], несколько лет назад решила, что если уж они собираются всю жизнь указывать на недостатки великих замыслов других людей, то и самим нужно воплотить в жизнь по меньшей мере один великий замысел. Городское переустройство казалось самым очевидным вариантом.

Они продуманно адаптировали традиционный стиль медины к альтернативному окружению современного Бруклина. Улицы Нью-Бедфорд-Стайвесанта были прямее и освещеннее, чем запутанные переулки, рисующие соты в старом Марракеше и Фесе, к тому же — достаточно широки, так что по ним мог бы двигаться поток машин, хотя двигатели внутреннего сгорания строго запрещались. Плотность населения была куда ниже, чем в большинстве североамериканских городов, а целая треть земельной собственности отводилась под парки и зоны отдыха; и почти на каждой крыше рос сад. Тип зданий остался тем же — по большей части это были прямоугольные ящики не выше пяти этажей, — зато их раскрасили разнообразнейшими красками и узорами из плитки. На фасаде кооперативного дома Лексы изображались глубины океана в разрезе, а также его жители: под самой крышей в волнах резвились ламантины и моржи; у окна Лексы, живущей на пятом этаже, плавали дельфины, мурены и гибкие аквалангисты; и так далее до темно-синей глубины нижнего этажа, где мимо серебряной Руки Фатимы[62], висящей на входной двери, проплывал светящийся анчоус. Под яркими красками, цементом и кирпичной облицовкой пряталась усовершенствованная система трубопроводов, а из кранов текла вода из Катскиллов, которую даже в 2023-м безопасно пить, — чего как следует не оценишь, пока не посидишь на дизентерийных корточках над выгребной ямой в Касбе. Все отходы Нью-Бедфорд-Стайвесанта, какие только можно переработать, направлялись в сборные резервуары и использовались как удобрения или топливо, так что с бруклинской системой канализации район связан не был, что в эпоху Мэйских Команд вполне здраво.

Разумеется, у них был и купол. Бакминстеру Фуллеру[63]еще предстояло внедриться в Рабат или Танжер, а Нью-Бедфорд-Стайвесант уже накрывал геодезический пузырь. Каждая треугольная панель представляла собой прозрачный солнечный коллектор, так что в длинные летние дни купол генерировал достаточное количество электроэнергии, чтобы обслуживать центр климат-контроля и обеспечивать 40 % скромных потребностей района в электричестве. Кончено, в пасмурные дни все было иначе, но даже в самом мокром месяце марте купол собирал куда больше энергии, чем любой небоскреб. К тому же по нему проще передвигаться и, по мнению Лексы, он красивее.

В этническом отношении район был причудливой смесью всего, что удалось наскрести, отчасти — благодаря пропорциональной стоимости аренды, так что в результате состоятельные люди жили по соседству с голодранцами. Там был сброд, бегущий от международной политики США в Сирии и Сальвадоре, а на другом конце той же улицы жили свергнутые бахрейнские и катарские шейхи; богатые турки, вьетнамцы и пуэрториканцы вели в суке Бед-Стая разборки с разносчиками из Камбоджи и Афганистана. Англоамериканцы встречались тут редко: белые либералы сторонились этого района из-за поверья, что, если среди жителей слишком много арабов, они станут притеснять живущих рядом женщин и евреев, а белые консерваторы боялись, что их похитят или взорвут. Так что они позволили Нью-Бедфорд-Стайвесанту занимать сколько угодно пространства, а сами покупали квартиры в Ричмонде.